По мере завершения гражданской войны возникала необходимость конституционного урегулирования отношений между советскими республиками. РСФСР занимала 92 % территории, на которой жило 70 % населения будущего союза советских республик. Остальную территорию занимали советские республики: Украина, Белоруссия, Азербайджан, Грузия, Армения, Дальневосточная Республика со столицей в Чите и две среднеазиатские "народные республики" - Хорезмская и Бухарская.
20 сентября 1920 г. РСФСР и Азербайджан подписали договор, который стал примерной моделью для договоров между РСФСР и другими советскими республиками: стороны соглашались на тесный военный и финансово-экономический союз. В кратчайший срок подлежали объединению военные силы и командование; органы, контролирующие экономику и внешнюю торговлю; органы снабжения, железнодорожный и водный транспорт; почта и телеграф; финансы.
Азербайджан был наиболее слабой и бедной из советских республик, Украина - самой сильной и настойчивой в отстаивании своих суверенных прав. Договор, заключенный с ней в декабре 1920 г., предоставлял Украине значительные полномочия. Передав в ведение центрального правительства наркоматы по военно-морским делам, внешней торговли, финансов, труда, почты и телеграфа, а также Высший совет народного хозяйства, Украинская советская республика сохранила ряд республиканских наркоматов (в частности, наркомат по иностранным делам) и право вступать в дипломатические отношения с другими государствами.
Договоры между РСФСР и советскими республиками создавали парадоксальную ситуацию: формально республики имели право руководить своей внешней политикой, а фактически были лишены права самостоятельно вести свою внутреннюю политику. Москва, то и дело нарушая соглашения, бесцеремонно вмешивалась в повседневную жизнь республик. Против этого резко протестовали коммунисты Украины и Грузии. Непрерывные конфликты Москвы с Киевом и Тифлисом убедительно демонстрировали недостаточность системы двусторонних договоров между советскими республиками. Выход советской России весной 1922 г. на международную арену также требовал окончательного урегулирования отношений между центром и окраинами. В августе 1922 г. ЦК РКП(б) создал комиссию по выработке проекта новой конституции.
Единственным антисоветским национальным движением, неразбитым к концу гражданской войны, оставалось среднеазиатское басмачество. Оно оживилось после занятия Красной Армией Бухары в сентябре 1920 г., когда партия младобухарцев прервала короткое сотрудничество с коммунистами и выступила против них.
Осенью 1921 г. в Туркестане объявляется Энвер-паша, бывший лидер младотурецкого движения, бывший военный министр "кровавого султана" Абдул-Гамида. Как и другие лидеры младотурок, Энвер, после прихода к власти в Турции Мустафы Кемаля, объявил себя сторонником коммунизма. Для собравшегося в сентябре 1920 г. в Баку конгресса народов Востока Энвер подготовил меморандум, в котором предложил свои услуги для борьбы с "западным империализмом". Осенью 1921 г. Энвер-паша был направлен советскими властями в Среднюю Азию: используя свою популярность среди мусульман, он обещал Москве помогать в борьбе с басмачами.
Но, прибыв в Бухару, Энвер объединил под своим командованием все силы басмачей и выступил против советской власти. Одержав несколько побед над отрядами Красной Армии, он в ультимативной форме потребовал от Москвы вывода советских войск из Туркестана, обещав взамен поддержку коммунистической деятельности на Ближнем Востоке. Смерть Энвера в бою в августе 1922 г., вражда между басмачами, политика реформ, которую проводило в 1922 г. Туркестанское бюро ЦК (возвращение мусульманам вакуфных земель, разрешение открывать религиозные школы, признание шариата) в значительной степени способствовали ликвидации основных сил басмаческого движения.
Национальные движения в Советской России после гражданской войны принимают новую направленность - коммунистического национализма. Организационная структура коммунистической партии, ее принципиальный центризм требовали образования централизованного государства.
Единая и неделимая партия - так можно определить цель, которую преследовал ее создатель Ленин. Партия, по его мысли, должна выражать классовые, а не национальные интересы. Однако после прихода к власти Российская коммунистическая партия неминуемо начала выражать прежде всего государственные интересы России. Ленин полагал, что Россия будет факелом, который зажжет мировой пожар. Он хотел, чтобы факел этот разгорелся как можно сильнее.
Российская коммунистическая партия была партией многонациональной, но ее национальный состав не отражал национального состава страны. В 1922 г. в РКП(б) было всего 375 901 человек, в том числе русских 270 409 (или 72 % членов партии). Украинцев было 22 078, евреев - 19 564, латышей - 9 512, грузин - 7 378, татар - 6 534, поляков - 5 649, белоруссов - 5 534, киргизов - 4 964, армян - 3 828, немцев - 2 217, узбеков - 2 043, эстонцев -1 964, осетин - 1 699, других национальностей - 12 528[1]. Как видим, в партии преобладали русские, весьма значительным было число евреев. Уравнение евреев в феврале 1917 г. в правах со всеми гражданами России, их активное участие в революции и в гражданской войне, как на стороне красных, так и на стороне белых, вызвало взрыв антисемитизма. Еврейские погромы были неотъемлемым элементом гражданской войны. Не менее 100 тыс. человек было убито во время погромов.
По национальному вопросу коммунисты - евреи, а также латыши, поляки, эстонцы - занимали позиции, как правило, крайне централистские; они были в числе наиболее активных защитников единой и неделимой России. Ленин, характеризуя это обстоятельство, отметил, что "обрусевшие инородцы" (речь шла в данном случае о грузинах Сталине и Орджоникидзе, а также о поляке Дзержинском) "всегда пересаливают по части истинно русского настроения"[2].
Коммунисты советских республик в большинстве своем выступали противниками великорусского шовинизма в РКП(б). Причем сопротивление это становилось тем сильнее, чем сильнее была компартия республики. Так, украинская и грузинская коммунистические партии требовали для себя полной власти.
Особенно резко выражал взгляды национал-коммунистов Н.А. Скрыпник, украинец по национальности, связанный с марксистским движением с 1897 г., в 1903 г. присоединившийся к Ленину. В 1918 г. Ленин настаивал на отъезде Скрыпника на Украину: "Нам нужен не только украинец, а именно Скрыпник", - считал он. Ленин полагал, что испытанный большевик будет защищать взгляды Москвы как против националистов, так и против нигилистов, вообще отрицавших существование национальностей. Скрыпник оправдал доверие Ленина: он работал в ЧК, потом в 1920 г. занимал пост наркома внутренних дел. В 1922 и 1923 гг. он превратился в одного из наиболее острых критиков национальной политики партии, а в 1923 г. - взглядов Сталина по национальному вопросу. На четвертом совещании ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных республик и областей НА. Скрыпник утверждал, что национальная программа коммунистической партии провалена, что партия неспособна или не желает помешать росту великорусского шовинизма в партийном и государственном аппарате.
Султан-галиевщина, обсуждавшаяся на этом совещании, была первым "национальным уклоном", который, как позднее утверждалось в советской историографии, был разгромлен партией. Татарин Султан-Галиев еще до Октябрьской революции примкнул к большевикам. В 1918 г. он вошел в состав коллегии народного комиссариата по делам национальностей, где занимался вопросами мусульманских народов, руководил Центральной мусульманской военной коллегией. Он играл важную роль в проведении политики большевистской партии, искавшей пути привлечения на свою сторону мусульман. Султан-Галиев занимался созданием Мусульманской социалистической армии, под красные знамена которой мусульман звали Ленин и Троцкий.
Султан-Галиев видел в Октябрьской революции возможность осуществить национальные чаяния татар и мечтал о создании Башкиро-Татарской республики, об объединении мусульманских народов России в могучее государство. Осенью 1919 г. он в серии статей изложил свой взгляд на мировую революцию. По его мнению, слабое звено капитализма не Запад, а Восток. Именно на Восток должны направить свои усилия коммунисты, но восточные народы не имеют промышленного пролетариата, поэтому для пробуждения их революционного энтузиазма необходимо применять иные методы, чем на Западе. Прежде всего следует прибегать к помощи мусульманских коммунистов - в этом случае в странах Востока можно будет легко распространить коммунизм.
Переход к нэпу, сменовеховские идеи стали для Султан-Галиева крахом его надежд. Он пришел к выводу, что немецкая модель марксистов непригодна для колониальных народов: Идеи татарского коммуниста многие годы спустя найдут свое завершение в идеологии мусульманского социализма. В серии статей он выдвигал идею создания Колониального интернационала, основанного на базе союза рабочих и крестьян с мелкой национальной буржуазией и независимого от Коминтерна, даже с использованием прогрессивных элементов крупной буржуазии. Султан-Галиев наметил пять этапов осуществления своих идей: создание коммунистического мусульманского государства на средней Волге; вхождение в него в первую очередь тюркских, а потом и мусульманских народов России; создание сначала Азиатского, а затем Колониального интернационала; установление политической гегемонии колониальных и полуколониальных стран над промышленными метрополиями.
Весной 1923 г. Султан-Галиев был арестован. Впервые в спор между коммунистами включились чекисты, впервые видный партийный работник был арестован за свои взгляды. В июне 1923 г. Сталин, объясняя причины ареста своего бывшего помощника по наркомнацу, говорил о перехваченных ГПУ секретных письмах Султан-Галиева[4]. Освобожденный после первого ареста и вновь арестованный в 1928 г., Султан-Галиев погиб в 30-е годы. Ни дата, ни место его гибели неизвестны. Термин "султан-галиевщина" был взят на вооружение борцами с националистической опасностью и использовался в качестве одного из пунктов обвинения в московских процессах 1936 - 1938 гг. Формула обвинения инакомыслящих была готова еще с 1923 г. В 1934 г. на первом съезде советских писателей ее не забыл вспомнить татарский писатель Кави Наджми: "Султан-галиевцы, пытавшиеся использовать советскую систему в контрреволюционных буржуазных целях... защищали идею объединения всех тюркских и татарских народностей в одну большую мусульманскую империю, которая опиралась бы на штыки империалистов..."[5]. Тот факт, что Султан-Галиев хотел использовать "мусульманскую империю" для борьбы с империализмом, обвинителей не смущал.
Арест Султан-Галиева и осуждение султан-галиевщины были своего рода реваншем Сталина за поражение, которое он потерпел в борьбе вокруг проекта конституции. Первый пункт подготовленного комиссией под председательством Сталина "Проекта резолюции о взаимоотношениях РСФСР с независимыми республиками" гласил: "Признать целесообразным заключение договора между советскими республиками Украины, Белоруссии, Азербайджана, Грузии, Армении и РСФСР о формальном вступлении первых в состав РСФСР, оставив вопрос о Бухаре, Хорезме и ДВР открытым..."[6] Этот проект, известный как проект автономизации, предлагал советским республикам стать органической частью РСФСР.
Ленин категорически воспротивился проекту "автономизации". Он увидел в нем грубое, неприкрытое нарушение национальной политики партии, ее главного принципа - права наций на самоопределение, источник серьезных конфликтов, которые могли бы лишь ослабить советскую республику. 6 октября 1922 г. ЦК РКП (б) утвердил переработанный по указаниям Ленина проект резолюции "О взаимоотношениях суверенных союзных республик". Теперь первый пункт выглядел так: "Признать необходимым заключение договора между Украиной, Белоруссией, Федерацией Закавказских Республик и РСФСР об объединении их в Союз Советских Социалистических Республик с оставлением за каждой из них права свободного выхода из состава Союза..."[7]
Ленинский план федерализации одержал победу над сталинской идеей автономизации. Правда, Сталину удалось нейтрализовать кавказские республики, прежде всего Грузию, создав Закавказскую Федерацию, во главе которой было поставлено Закбюро партии, а его секретарем был назначен Орджоникидзе - завоеватель Грузии и близкий друг Сталина.
Обсуждение решений пленума ЦК в республиках показало, что план федерализации также не всюду встречает поддержку как не обеспечивающий подлинного суверенитета.
В апреле 1923 г. на XII съезде РКП(б) в последний раз свободно обсуждался национальный вопрос. Больной Ленин готовился к выступлению на съезде и к резкому осуждению действий Сталина и его подручных. Поведение Орджоникидзе в Грузии, где посланник ЦК РКП (б), не найдя убедительных аргументов, ударил члена ЦК грузинской компартии, было для Ленина свидетельством партийного кризиса в национальном вопросе. Не желая видеть подлинной причины неудачи при проведении национальной политики большевиков (характер государства, в котором самодержавная власть принадлежала партии, построенной по принципу диктаторского централизма), Ленин объяснял конфликты "происками классового врага", засорением государственного аппарата "буржуазным элементом".
Меры, которые Ленин собирался предложить на съезде, заключались в усилении партийного контроля над аппаратом (хотя бушевавший в Грузии Орджоникидзе был как раз представителем партконтроля); предлагалось также введение "правил поведения" для коммунистов, работавших в национальных районах и т. п. Эти меры были направлены непосредственно против Сталина. Из-за болезни Ленин не смог выступить на съезде. Все материалы по национальному вопросу он передал Троцкому, предложив ему выступить против Сталина в защиту грузинских коммунистов.
Троцкий не решился на съезде изложить взгляды Ленина. Национальную политику Сталина серьезной критике подверг Х.Г. Раковский, один из ближайших друзей Троцкого. Национальный вопрос, предупреждал Раковский, в случае непринятия необходимых мер, грозит гражданской войной.
Сталин легко опроверг аргументы всех, кто критиковал его политику, - и выступавших на съезде, и отсутствовавшего Ленина. Как всегда, Сталин выступал с позиций "марксиста" - защищал сильное, централизованное государство, ведущую роль партии во всех областях жизни. Он указывал, что политической базой пролетарской диктатуры должны быть прежде всего центральные промышленные районы, а не окраины с их крестьянским населением, т. е. РСФСР, а не национальные республики. Свои аргументы Сталин подкрепил многочисленными цитатами из Ленина. Одновременно он не без иронии оспорил утверждение Ленина, что лучше пересолить в поблажках национальным меньшинствам, чем недосолить. Сталин позволил себе сказать, что пересаливать - нехорошо.
6 июля 1923 г. ВЦИК формально одобрил Конституцию СССР, а 31 января 1924 г., через 10 дней после смерти Ленина, она была утверждена вторым съездом Советов. В сентябре 1924 г. Хорезмская народная советская республика и Бухарская народная советская республика самоликвидировались и вошли в состав Узбекской, Туркменской и Таджикской республик. А еще раньше, в ноябре 1922 г., аналогичным образом в РСФСР вошла Дальневосточная Республика.
Конституция СССР начала действовать. Еще в 1919 г. Зиновьев четко сформулировал принципы советской национальной политики, принципы советского государства: "Мы не можем обойтись без азербайджанской нефти, без туркестанского хлопка. Мы берем эти продукты, которые нам необходимы, но не так, как брали старые эксплуататоры, а как старшие братья, несущие факел независимости".
Материальная база общества перестраивалась одновременно с полной переделкой надстройки. То были годы неудержимого восхождения Сталина, кристаллизации его планов и их реализации. Советский дипломат С. Дмитриевский, отказавшийся вернуться в Москву из Стокгольма в 1930 г., вскоре опубликовал биографию Сталина, где впервые на Западе были обнародованы идеи вождя, которые открыто в СССР генсек не излагал.
С. Дмитриевский (последователь идей Устрялова), развивая идеологию сменовеховства, изображал Сталина человеком, воплотившим в России национал-коммунизм. Его книги "Сталин" и "Советские портреты", написанные с целью привлечь русскую эмиграцию на сторону Сталина, сегодня представляют особый интерес. То, что казалось в 1931 - 1932 гг. странным и невероятным, вскоре начало осуществляться Сталиным.
С. Дмитриевский констатировал: в России идет процесс - "люди, которые вначале искренне считали себя только коммунистами, стали сейчас национал-коммунистами, а многие из них стоят уже на пороге чистого русского национализма". Автор видел будущую Россию как народную империю, а генерального секретаря как человека, ведущего страну к этому. "Может быть, задавал он вопрос, зная ответ, только такой тупой таран, как Сталин, и сможет пробить для России дверь в будущее?" Диктатура Сталина для него "во многих отношениях народная диктатура". Во всяком случае, по Дмитриевскому, это власть, "гораздо более связанная с народными массами, чем любая так называемая демократия". В "народности" диктатуры, а "не только в штыках - сила сталинского строя".
Программу Сталина его биограф и апологет излагает в нескольких пунктах. Прежде всего необходимо провести "политику максимального зажима в партии и в государственном аппарате так, чтобы все скрипели вокруг..." Затем очередь за осуществлением идеи красного, пролетарского, русско-азиатского империализма. Мир раскололся на два лагеря: на лагерь империализма и на лагерь борьбы против империализма. Во главе недовольных и борющихся на смерть с империализмом становится Советский Союз. Так, по словам Дмитриевского, формулирует совокупность своих идей Сталин. Но для генерального секретаря ЦК ВКП(б) борьба с империализмом - это борьба с Западом. "Надо догнать и перегнать ненавистный Запад - раздавить его, сломить его надменную мощь. Ради этого он готов принести в жертву не один только маленький народ, среди которого родился, но все ныне живущие поколения"[8].
Враг демократии, враг Запада, беспощадный деспот, у "которого нет сомнений, которому никого и ничего не жаль", строит национальную народную империю. Россия, писал С. Дмитриевский в своей второй книге, "постепенно все основательнее стряхивает с себя назойливую муху марксизма - и все дальше идет по пути к национальному строю. Победа Сталина была первой ступенью на этом пути, поскольку она сломала хребет основным силам боевого марксизма в нашей стране"[9].
Для Троцкого в 1932 г., когда Дмитриевский писал эти слова, Сталин был еще марксистом - недостаточно подготовленным теоретически, нарушившим букву учения, но марксистом; для биографа Сталина - он был борцом с марксизмом. Правы оба: Сталин был марксистом, когда марксизм помогал ему, он был против него, когда марксизм мешал ему своими догмами. Но это верно и по отношению к сталинскому национализму. Национализм для Сталина так же страдал догмами, как и марксизм. Коль скоро вождь отдавал предпочтение прагматизму, главным для него, как верно замечал С. Дмитриевский, был принцип: "Отечество у нас есть только когда и пока в нем "наша" власть, "рабочая", сталинская"[10].
В годы первой пятилетки на фундаменте сложнейшей системы привилегий и страхе их потерять строится государство. Оно прочно, ибо в нем царят голод и нищета, а все, что избавляет от этих ужасов и бед, является привилегией. С другой стороны, эта система напоминает феодальную зависимость рядового человека от вышестоящего благодетеля, вассала от сюзерена.
Сталинское государство нуждалось в сталинском обществе. Революция разрушила старое общество. В годы нэпа существовал гибрид: не умершие остатки старого и зачатки нового послереволюционного общества; в годы пятилетки общество эпохи нэпа разрушилось. Из осколков дореволюционного и нэповского общества по указанию Великого Архитектора, как назвал Сталина Радек, складывалось общество, которое было нужно Сталину.
Это общество не нуждалось в аскетах и идеалистах; оно не нуждалось в последователях каких-либо идей, в том числе и марксистских. Оно нуждалось в исполнителях.
В 1931 г. ЦК ВКП(б) принял решение о школе. В школу возвращались старые - осужденные после революции - методы, уроки, предметы. Наркома просвещения А.В. Луначарского, главу революционной школы, в 1929 г. заменяет А.С. Бубнов, долгое время служивший начальником политического управления Красной Армии. В школу, перегруженную "чуждым элементом", как говорится в решении ЦК, направляются 350 "опытных партработников" и 100 комсомольских работников. В 1932 г. все эксперименты в области обучения объявляются "левацким уклоном" и "скрытым троцкизмом". В школе вводится "твердое расписание", "твердая дисциплина" и целая система наказаний, вплоть до исключения.
К 1934 г. была не только завершена коллективизация и начата индустриализация страны, была национализирована надстройка. Духовная жизнь страны при активной помощи творческой интеллигенции, "властителей дум" была целиком поставлена на службу государству, на службу Сталину.
М. Горький клеймил позором "предателя Дмитриевского", который писал: "мы - рабы; нам нужны учителя, вожди, пророки". Это верно, ораторствовал Горький, "они охотно ползут за любым вождем, ожидая от каждого из них всегда одного и того же: может быть, вождь расширит пределы "мещанского счастья" в условиях капиталистического строя"[11]. Он требовал идти не "за любым вождем", но только за тем, который строит "новую, социалистическую действительность" в "стране, освещенной гением В.И. Ленина, в стране, где неутомимо и чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина"[12].
Защитник женщин, десятилетиями плакавший над их судьбой в царской России, М. Горький, обращаясь к женщинам-заключенным, умиравшим от непосильной работы, писал: "Ваша работа еще раз показывает миру, как прекрасно действует на человека труд, осмысленный великой правдой большевизма, как чудесно организует женщин дело Ленина - Сталина"[13].
Благодаря таким духовным помощникам, Сталин смог к 1934 г. утвердить свою безраздельную власть над страной и населением. Сталин был прав, когда говорил, что одним страхом нельзя удержать власть. Она удерживалась и ложью, к которой оказалась причастной значительная часть советской интеллигенции, сыгравшей существенную роль в обосновании и распространении сталинских лозунгов и взглядов, особенно в воспитании молодежи. Без этого не выросли бы поколения, принявшие мираж за действительность.
В августе 1935 г. представитель Сталина в Коминтерне Д.З. Мануильский объявил на седьмом конгрессе: "Между шестым и седьмым конгрессами Коммунистического интернационала произошло крупнейшее событие в жизни народа - окончательная и бесповоротная победа социализма в СССР"14. Так граждане Советского Союза узнали, что они прибыли к цели. Правда, Сталин, докладывая спустя год о проекте новой конституции съезду Советов, предупредил, что, хотя "наше общество осуществило в основном социализм", это пока еще "то, что у марксистов называется иначе первой, или низшей стадией коммунизма".
Американский газетный магнат Р. Говард, интервьюировавший Сталина в марте 1936 г., спросил, не правильнее было бы назвать существующий в СССР строй "государственным социализмом". Сталин категорически отверг такое определение: советское общество является социалистическим, подлинно социалистическим, "потому что частная собственность на фабрики, заводы, землю, банк, транспортные средства... отменена и заменена собственностью общественной"[15].
1936 г. был отмечен двумя событиями: принятием конституции и публикацией "Замечаний" Сталина, Кирова, Жданова на учебник истории СССР. События эти, казавшиеся современникам неравными по значению, представляются историку в одинаковой мере важными в процессе формирования социалистического государства. Конституция формально закрепляла характер нового общества, "Замечания" Сталина и других провозглашали национализацию гражданской истории, национализацию памяти.
Решение об изменении советской конституции было принято "по инициативе товарища Сталина" седьмым съездом Советов 6 февраля 1935 г., всего через несколько недель после убийства Кирова. По словам Н.И. Бухарина, текст конституции писал он (от себя добавим, что в 1938 г. его расстреляют как "врага народа").
Конституция 1936 г., "Сталинская конституция", как она будет немедленно названа, на словах предоставила советским гражданам демократические права: свободу слова, собраний, печати, шествий и демонстраций, отправления религиозного культа и свободу антирелигиозной пропаганды, а также неприкосновенность жилища и тайну переписки. Право свободного передвижения отсутствовало, но зато все граждане получили избирательные права, выборы вводились тайные, прямые, равные. Сталинская конституция была немедленно объявлена в Советском Союзе и его друзьями за границей "самой демократической в мире".
Конституция эта не выполнялась ни одного дня. Действительно, первые выборы в Верховный Совет СССР происходят в 1937 г., когда террор достигает высшей точки. Нельзя, однако, сказать, что невыполнение конституции было полной неожиданностью. Предыдущие советские конституции также предоставляли права: свободу шествий, печати, собраний, но они ограничивались "интересами трудящихся". Конституция 1936 г. декларировала выполнение провозглашенных в ней прав "в соответствии с интересами трудящихся и в целях укрепления социалистического строя". Одновременно подчеркивалось: "Тот, кто ставит своей задачей расшатать социалистический строй, тот враг народа"[16].
Подлинным новшеством было предоставление всем гражданам одинаковых прав. До сих пор существовала категория париев "лишенцев". По сравнению с ними все другие категории имели больше прав. Новая конституция устанавливала общее равенство - все неравны одинаково, ибо неизменным осталось главное: режим диктатуры рабочего класса, руководящее положение коммунистической партии[17]. Конституция даже делала шаг вперед - в ранее действовавших конституциях руководящая роль коммунистической партии подразумевалась, в конституции 1936 г. об этом ясно, четко, недвусмысленно сказано в тексте. Так в СССР завершилось строительство тоталитарного государства, которое уравняло всех граждан в правах и в то же время утвердило право партии представлять всех, руководить всем, решать все.
В это время в Европе существовало и другое тоталитарное государство - гитлеровская Германия. Бухарин, несмотря на свое марксистское образование, а быть может из-за него, не понимал, что написал конституцию тоталитарного государства. Оно, правда, в одном отношении отличалось от гитлеровской Германии. Два лозунга могут служить иллюстрацией этого различия. Гитлер говорил: "Если нужно, будем бесчеловечны". Сталин говорил: "Люди - самый ценный капитал".
Советское тоталитарное государство опиралось на тотальный террор, как гитлеровское, и, кроме того, на тотальную ложь. Создание этого государства было завершено, когда Сталин провозгласил "демократическую" конституцию. При Ленине террор назывался еще террором, бюрократия - бюрократией, восстания против большевиков - восстаниями против большевиков. Так было в годы рождения тоталитарного государства. Позднее фразеология изменится. Подметивший эту черту польский исследователь Л. Колаковский, автор капитального труда о советском государстве (книга вышла в Париже в 1977 г.), справедливо писал: при Сталине "партия подвергается атакам врагов, но не совершает уже ни одной ошибки, советское государство - безупречно, а любовь народа к власти - безгранична". Государство, ликвидировав все без исключения инструменты общественного контроля над властью, оправдывает свою власть тем, что оно "принципиально" воплощает интересы, нужды и желания трудящихся. Легитимизация, продолжает Л. Колаковский, носит идеологический характер. И добавляет: всевластие лжи возникло не в результате плохого характера Сталина, оно было установлено как единственная форма легитимизации власти, основанной на ленинских принципах.
Всевластие лжи позволяло Сталину утверждать, что конституция 1936 г. - "документ, свидетельствующий о том, что то, о чем мечтали и продолжают мечтать миллионы честных людей в капиталистических странах, уже осуществлено в СССР". И, как ни парадоксально это звучит, в данном случае Сталин говорил правду - миллионы людей в капиталистических странах верили, что в СССР осуществлены "мечты человечества". Подлинная сущность советского государства останется непонятной еще долгие-долгие годы.
Многие были неспособны видеть правду, многие соглашались быть обманутыми. Ю. Пятаков, исключенный на XV съезде ВКП(б) из партии, высланный в торгпредство в Париж, капитулировавший перед Сталиным, работавший на него и убитый им в 1938 г., объяснял в 1928 г.: "Мы ни на кого не похожи. Мы - партия, состоящая из людей, делающих невозможное возможным... и если партия этого требует, если для нее нужно и важно, актом воли сумеем в 24 часа выкинуть из мозга идеи, с которыми носились годами... Да, я буду считать черным то, что считал и что могло мне казаться белым, так как для меня нет жизни вне партии, вне согласия с ней". Как настоящий большевик, он вопрошал: "Неужели вы думаете, что в великом мировом перевороте, в котором решающим фактором будет наша партия, я буду вне ее?"[18]
Коммунисты, закрывавшие глаза на действия Сталина, соглашавшиеся принимать белое за черное ради того, чтобы не выпасть из "исторического потока", рассуждали примерно так же, как автор негритянского гимна, ставшего знаменитым благодаря Луису Армстронгу: "Когда святые маршируют в рай, я хочу быть в их числе".
Часть западной интеллигенции, несомненно, мечтала быть в числе тех, кто маршировал в рай. Другая часть не хотела замечать особенностей советской тоталитарной системы, ибо находила ее естественной для России. Сталин изображался прямым наследником Ивана Грозного и Николая I. Марксисты утешали себя таким образом, что социализм Сталина не имеет ничего общего с подлинным социализмом, немарксисты - тем, что в странах без русского "проклятого прошлого" ничего подобного случиться не может.
Блестяще написанная, но очень поверхностная книга маркиза А. де Кюстина (1790-1857) "Россия 1839" стала убедительнейшим доказательством специфически русского характера сталинского государства. Броские формулы маркиза не нуждались в комментариях: "Политический режим России можно определить одной фразой: это страна, в которой правительство говорит то, что хочет, ибо только оно имеет право говорить... В России страх заменяет, лучше сказать, парализует мысль... Путешественник не может ничего видеть без гида... Въезжая в Россию, вы должны на границе, вместе с паспортом, сдать ваши взгляды... В России мысль не только преступление, она - несчастье..." Судьба путевых записок Кюстина поучительна. Через сто лет после написания эта книга оказалась путеводителем по сталинскому Советскому Союзу: то, что у французского путешественника было предвидением, угадыванием заложенных возможностей, преувеличением, карикатурой, стало осуществленной реальностью, умноженной в тысячу раз. Но умножение в тысячу раз недостатков и пороков деспотии было средством создания государства особого типа, основанного на идеологии особого типа - тоталитарного государства с тоталитарной идеологией. Русские черты вошли в новую идеологию, но не они были определяющими.
В последней четверти XX в. есть возможность проверить результаты опыта, проделанного историей. В лаборатории одним кроликам прививают болезнь, а других оставляют здоровыми, чтобы выяснить характер заболевания, его симптомы. История XX в. показала, что нет иммунитета против тоталитарной идеологии советского типа. От Кубы до Албании, от Вьетнама до Восточной Германии привитая идеология вызвала абсолютно идентичные симптомы: специфические черты каждой из этих стран - национальные, исторические, религиозные - оказали меньшее влияние на характер государства, чем идеология. Во всех этих странах книга Кюстина была не только полезным руководством для путешествующих, но и запретным чтением для ее граждан.
Еще более удивительным по точности описания советской действительности и действительности всех ее близнецов может служить иронический учебник обмана и лицемерия, написанный французским республиканцем М. Жоли, изгнанным из страны Наполеоном III. M. Жоли нарисовал сатирический портрет Франции времен Второй империи и ее императора, политическая линия которого состоит в том, чтобы отделить мораль от политики, заменить право силой и хитростью, парализовать дух индивидуализма, обмануть народ видимостью, льстить национальным предрассудкам, не позволять стране знать то, что происходит за границей, а столице - то, что происходит в провинции, превратить инструменты мысли в инструменты власти, применять без угрызения совести казни без суда и ссылку, требовать непрерывного восхваления своих действий, самому обучать истории своего царства, создать полицию, которая служит опорой режима, превратить культ узурпатора в своего рода религию, эксплуатировать легкость, с какой люди становятся доносчиками, овладеть обществом, используя его пороки, говорить как можно меньше и прямо противоположное тому, что думаешь, изменять смысл слов.
Сегодня можно сказать, что сатира на французское государство середины XIX в. оказалась реализованной сначала в СССР, а затем в самых разных уголках земного шара. "Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье" М. Жоли послужил материалом для самой знаменитой подделки нашего столетия - "Протоколов сионских мудрецов". Но "всемирный еврейский заговор" - подпольная организация, действующая по учению Макиавелли в аду - реализована лишь в фантазии антисемитов.
1936 г. - год сталинской конституции - был ознаменован очередным сокрушительным ударом по духовным и умственным силам общества. В июне 1936 г. "Правда" напомнила интеллигенции слова, с которыми Иван Павлов обращался к молодым ученым: "Никогда не думайте, что вы уже все знаете"19. Призыв великого физиолога все проверять и во всем сомневаться превратился в "Правде" в грозное предупреждение: все знает только партия и ее Вождь. Писатель и литературовед В.Б. Шкловский со свойственным ему талантом к афоризмам утверждал: нет правды о цветах, есть наука ботаника. С конца 20-х годов советская власть начинает настойчиво проводить идею: есть правда о цветах, о животных, о людях! О мироздании! И правду эту знают партия и Вождь.
Целью этой политики было сделать ученую публику управляемой, науку - управляемой[20]. Ученых пугали - их подвергали аресту по одиночке, а потом группами: в 1929 г. группу историков - С.Ф. Платонова, С.В. Бахрушина, Е.В. Тарле и других, в 1930 г. - группу микробиологов, потом агрономов, физиологов, авиаконструкторов и так далее. Исследователь советской науки М. Поповский опубликовал в 1978 г. в Лондоне книгу, где приводятся факты о том, как убивали ученых и как ломали их морально. В 1934 г. арестованного профессора В. Писарева заставляли писать донос на его друга академика Н.И. Вавилова, ему грозили, что убьют детей, замучают жену, убьют его самого. Академика А.А. Ухтомского принуждали отречься от брата - арестованного епископа, от арестованных студентов.
Великий ботаник Н.И. Вавилов, заморенный голодом в саратовской тюрьме, говорил, что происходит отбор в науку людей "без гена порядочности". Но тот же Н.И. Вавилов ради своей науки, для пользы дела, соглашался в 1924 г. за разрешение поехать в Афганистан на поиски родины пшеницы сфотографировать крепость на индоафганской границе; в страшные годы голода начала 30-х годов, выезжая за границу, "прославлять успехи советского сельского хозяйства и советской власти". Позднее Вавилов ввел за руку в науку Т.Д. Лысенко, который и отправил его на мученическую смерть[21].
К 1936 г. Сталин и все его многочисленные помощники, в том числе те, которые раскаивались в душе, сделали свое дело: наука стала управляемой. Академия наук постановила: "Мы решим стоящие перед нами задачи единственным научным методом - методом Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина"[22].
4 июля 1936 г. ЦК ВКП(б) провел вполне удавшийся опыт ликвидации целой науки одним росчерком пера. Была ликвидирована "так называемая педология", ибо она "базируется на ложнонаучных, антимарксистских положениях". Всего несколько лет назад та же самая педология была "наукой о развитии нового социалистического человека", "единой самостоятельной наукой, строящейся на основе диалектического материализма"[23]. За упразднением педологии последовало запрещение таких отраслей науки, как генетика, социология, психоанализ, кибернетика и т. д.
Беда педологии, которая была первой в длинном ряду запрещенных наук, заключалась в том, что она хотела быть точной наукой, изучающей ребенка с помощью, как говорилось в постановлении, "бессмысленных и вредных анкет, тестов и т. п.". До тех пор пока официальная идеология исходила из того, что бытие определяет сознание, педология была полезна, ибо доказывала, что плохие условия, плохая среда влияют на ребенка отрицательно, задерживают его развитие.
В 1936 г. было объявлено, что социализм построен, а "бессмысленные и вредные анкеты, тесты и т. п." показывали, что дети продолжают жить в плохих условиях. Когда один педолог, обследовавший чувашских детей, пришел к выводу, что они плохо учатся из-за плохих условий, журнал "Педология", ликвидированный вместе с наукой и педологами, немедленно откликнулся: какие это плохие условия обнаружил исследователь? Условия, созданные советским государством и коммунистической партией? В 1928 г. на первом педологическом съезде - он же был и последним - А. Залкинд в основном докладе определил задачи педологии: "Педология должна внятно, недвусмысленно ответить, годится ли, с педологической точки зрения, новая социалистическая среда для создания нового массового человека". Через два года этот вопрос звучал подозрительно, а в 1936 г. - контрреволюционно.
То же самое происходило в области художественной культуры. 1936 г. и здесь расставил все точки. В январе "Правда" напечатала статью "Сумбур вместо музыки". Центральный орган правящей партии подверг безжалостной, сокрушительной критике оперу Д.Д. Шостаковича "Катерина Измайлова". Выступление "Правды" по вопросам музыки было свидетельством того, что укрощение искусства завершается. Еще недавно партийные указания передавались по профессиональным каналам: так, в одном из профессиональных журналов указывалось, что "вместо того, чтобы призывать композиторов к овладению методом диалектического материализма, мы на страницах "Пролетарского музыканта" до сих пор читаем призывы к овладению бетховенским творческим методом..." Теперь ЦК ВКП(б) сам вторгся в творческие проблемы. Статья "Сумбур вместо музыки" была опубликована без подписи, что означало выражение официального взгляда. Она носила общий характер, касалась советской культуры в целом: "Левацкое уродство в опере растет из того же источника, что и левацкое уродство в живописи, в поэзии, в педагогике, в науке". Деятелей культуры предупреждали: "Эта игра в заумные вещи может закончиться плохо"[24].
6 февраля "Правда" публикует вторую статью, направленную против творчества Шостаковича. На этот раз мишенью был выбран его балет "Светлый ручей". 20 февраля достается архитекторам (появляется статья "Какофония в архитектуре"), 1 марта - живописцам ("О художниках-пачкунах"), 9 марта - театру и драматургии ("Внешний блеск и фальшивое содержание" - громился спектакль по пьесе М. Булгакова "Мольер", показанный МХАТом). Как и было задумано, в художественных организациях началась полоса собраний. Писатели, художники, музыканты, артисты дружно одобряли партийные указания, разоблачали друг друга, каялись.
Есть нечто закономерное в том, что в то самое время, когда "Правда" беспощадно судила советскую культуру, определяя то, что нужно социалистическому государству, немецкая газета "Фелькишер Беобахтер" устанавливала такие же критерии для духовной жизни национал-социалистической Германии: "Только национал-социалистическая концепция культуры может иметь силу закона при оценке произведения искусства в национал-социалистическом государстве. Только Партия и Государство в состоянии, исходя из этой национал-социалистической концепции культуры, определять ее ценность".
Нельзя объяснить случайностью и то, что за основу своей концепции культуры нацисты взяли ленинскую "партийность", называя ее тенденциозностью. Определяя это понятие, Геббельс почти дословно цитировал Ленина: "Нет искусства без тенденциозности, а наиболее тенденциозно то искусство, творцы которого претендуют быть от него свободными".
Как мы уже отметили, еще одним важнейшим событием 1936 г. была публикация "Замечаний" Сталина, Жданова, Кирова "по поводу конспекта учебника по "Истории СССР" и "О конспекте учебника "Новой истории"25. Эти документы завершали процесс национализации духовной жизни советского общества. Публикуя в 1936 г. "Замечания", написанные еще в июле 1934 г., Сталин взял в свои руки изучение истории, узурпировал память.
Появление названных документов официально сделало Сталина Главным Историком; тем самым были свергнуты с пьедестала М.Н. Покровский и его школа историков-марксистов, до начала 30-х годов задававшая тон в борьбе с буржуазными и дворянскими концепциями российской истории. В партийно-правительственном сообщении в этой связи подчеркивалось, что "ошибочные исторические взгляды, свойственные так называемой "исторической школе Покровского", привели к укоренению среди историков, особенно историков СССР, антимарксистских, антиленинских, по сути дела ликвидаторских, антинаучных взглядов на историческую науку".
В 1936 г. французский писатель А. Жид, верный друг Советского Союза, посетил по высочайшему приглашению страну социализма. Его путевые заметки "Возвращение из СССР", содержавшие немало критических замечаний, хотя в целом впечатление путешественника было благоприятным, вызвали скандал среди деятелей мировой культуры на Западе и непосредственно в Советском Союзе. А. Жид навсегда был заклеймен как враг социализма.
В чем же провинился французский писатель? Вернувшись домой, А. Жид вполне справедливо отметил, что "в СССР каждый знает наперед, раз и навсегда, что по каждому' вопросу может быть только одно мнение... Каждое утро "Правда" учит советских людей, что они должны знать, думать, во что должны верить". Главное, однако, было не в этом. Автор не понял того, что у "Правды" была еще и другая, гораздо более важная задача - заставлять советского гражданина каждый день думать иначе, помнить другое и забыть то, что ему велели помнить и знать вчера.
Между тем именно в 1936 г. в Советском Союзе наметился курс на изменение отношения к истории России. "Замечания" прежде всего указывали на необходимость написания истории СССР, т. е. истории Руси вместе с историей народов, которые вошли в состав СССР. Заменялась прежняя формула: вместо "Россия - тюрьма народов", вводилось понятие "царизм - тюрьма народов".
Суть перемен в осмыслении прошлого нашла отражение в решении ЦК ВКП(б) о постановке оперы-фарса А.П. Бородина "Богатыри" с новым текстом Д. Бедного.
Поставленная еще в 1932 г., она была встречена тогда очень одобрительно: "Спектакль имеет ряд смелых проекций в современность, что повышает политическую действенность пьесы. Былинные богатыри выступают в роли жандармской охранки, Соловей-разбойник становится олицетворением именитого купечества, Византия перекликается с фашистским Западом. Сам князь Владимир... к концу спектакля принимает образ предпоследнего царя-держиморды".
В 1936 г. все переменилось: теперь та же постановка оценивалась как злостная "фальсификация народного прошлого". В постановлении отмечалось: "Спектакль... а) является попыткой возвеличивания разбойников Киевской Руси как положительный революционный элемент, что противоречит истории и насквозь фальшиво по своей политической тенденции; б) огульно чернит богатырей русского былинного эпоса, в то время, как главнейшие из богатырей являются в народном представлении носителями героических черт русского народа; в) дает антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являвшегося в действительности положительным этапом в истории русского народа..."26
3 марта 1936 г. начался открытый конкурс на лучший учебник для начальной школы по элементарному курсу истории СССР с краткими сведениями по всеобщей истории. Результаты стали известны в августе 1937 г. В постановлении жюри правительственной комиссии был назван "лучший учебник", но подверглись жесточайшей критике работники исторической науки, оценивавшие качество работ, представленных на конкурс. Критика не носила чисто академического характера, из десяти членов жюри девять в 1937 - 1938 гг. были арестованы. Остался на свободе лишь председатель жюри - А.А. Жданов.
В 1934 - 1936 гг. история национализировалась и релятивизировалась. Исторические факты, исторические события существовали лишь постольку, поскольку о них говорил Сталин, и лишь в той интерпретации, какую он им давал. И если Сталин заявлял: "варвары и рабы с грохотом повалили Римскую империю", то профессор, осмелившийся сказать студентам, что после восстания Спартака Римская империя существовала еще 550 лет, шел в тюрьму. А если Сталин случайно ронял, что "азербайджанский народ, видимо, происходит от мидян", лингвисты в течение 15 лет искали в азербайджанском языке мидийские слова, хотя индийский язык является мифическим"[27].
Марксистско-ленинская история объявлялась научной правдой о прошлом. Первая ее функция - легитимизация власти Сталина как человека, воплощавшего партию, которая воплощает революционный пролетариат, который, в свою очередь, воплощает идею прогресса; вторая ее функция - воспитание нового советского человека. "История, - указывала "Правда", - в руках большевиков должна быть конкретной наукой, объективной правдой и тем самым великим оружием в боях за социализм"[28]. Это понимание истории как конкретной науки, как объективной правды, т. е. простого инструмента, используемого - при полном пренебрежением к фактам, истине - для воспитательных целей, полностью разделял другой творец нового человека - Адольф Гитлер: "...Историю изучают не для того, чтобы знать, что произошло в прошлом; ее изучают для того, чтобы она научила поведению, которое необходимо в будущем для борьбы за существование своего народа".
Сталин, заняв положение Великого Историка, громит школу Покровского, реабилитирует русский патриотизм, русский национализм. Покровский был ярым разоблачителем русского империализма, русского колониализма, русского самодержавия. По мнению Покровского, московский империализм существовал уже в XVI в., когда "был захвачен южный конец великого речного пути из Европы в Азию, от Казани до Астрахани и предпринималась попытка захватить северный конец, выход на Балтийское море..." Завоевания Кавказа и Средней Азии Покровский считал преступными колониальными войнами: "Трепет азиатов перед русским именем был достигнут нелегко и стоил недешево... Целые кишлаки выжигались дотла за какое-нибудь одно тело убитого русского, найденное по соседству". Покровский разоблачал пороки русских царей: сифилитика Петра I, изверга Ивана Грозного, который "уверенно заявлял, что он не русский, а немец: и подражая своему царю, все знатные бояре сего времени выводили свой род от какого-нибудь именитого иностранца"[29].
Такая трактовка российской истории помогла в свое время большевикам разрушить империю Романовых. Сталин в 30-е годы нуждался в принципиально ином. Завершая создание своего государства, он искал цементирующую идею, которую не мог дать ортодоксальный марксизм с его обещанием отмирания государства. Цементирующей идеей становится патриотизм, который называли советским, но который все чаще отождествлялся с русским. Для Сталина было важно, что русский патриотизм имел подлинные корни в русском народе, кроме того, русская история давала материал для воспитания в советских людях некоторых нужных вождю качеств: верности государству, самодержцу, воинской отваги. Соответственно вождь выбирал из отечественной истории то, что ему было нужно: героев, черты характера, врагов, которых следует ненавидеть, друзей, которых нужно любить. Он представлял народу его прошлое как подарок от себя, он выдавал его по частицам: сегодня - одно имя, завтра - другое, послезавтра - запрещенный ранее факт.
Советская история, препарированная Сталиным, приобретает вид чудовищного гибрида, симбиоза национализма и марксизма. В учебнике по истории разрешается упоминать о введении христианства, ибо оно было "прогрессом по сравнению с языческим варварством", разрешается писать о "прогрессивной роли монастырей в первые века после крещения Руси", поскольку они насаждали грамоту и были "колонизационными базами". Прогрессивным объявляется строительство могучего государства, стремление к морю. В связи с этим появляются "прогрессивные" князья и цари - те, кто отражал прогрессивные законы истории, и реакционные народные выступления, мешавшие "прогрессивным" действиям князя или царя30. Народ прогрессивен, когда он поддерживает царя. Впрочем, как правило, он поддерживает царя и выступает вместе с ним против феодалов-реакционеров. Схема ортодоксального марксизма в борьбе классов хитроумно увязывается со схемой ортодоксального национализма.
Воплощением прогрессивных сил истории становятся герои, вожди - князья и цари. В 1931 г. в беседе с Э. Людвигом Сталин на вопрос "Считаете ли Вы себя продолжателем дела Петра Великого?" категорически ответил:
"Ни в каком роде. Исторические параллели всегда рискованны. Данная - бессмысленна"[31].
В 1937 г. "Правда" с негодованием писала: "С нелегкой руки М.Н. Покровского у многих наших историков устанавливается этакое пренебрежительное отношение к личности Петра I". Орган ЦК такое отношение к Петру резко осуждал: "Петр - великий политик и реформатор своего времени, личность яркая, колоритная, красочная". В исторической справке, публиковавшейся в газете, объяснялось: "Эпоха Петра I - одна из наиболее прогрессивных эпох в русской истории 17 - 18 веков"[32]. В 1937 г. был возрожден новый великий прогрессивный деятель - князь Александр Невский. Воскрешение Святого Александра, прах которого в свое время был выкинут из Лавры, понадобился по соображениям внешнеполитическим. Оказался нужным образ победителя немцев.
"Малая советская энциклопедия" (это был первый том первой советской энциклопедии) отзывалась об Александре Невском неодобрительно: "Княжил в Новгороде, оказал ценные услуги новгородскому капиталу, победоносно отстоял для него побережье Финского залива. В 1252 г. достает себе в Орде ярлык на великое княжение. Александр умело улаживал столкновения русских феодалов с ханом и подавлял волнения русского населения, протестовавшего против тяжелой дани татарам". В 1937 г. Александр Невский был объявлен великим патриотом русского народа, великим воином, остановившим германский Дрангнах Остен, великим государственным деятелем, стремившимся к централизации, к объединению русских княжеств под "одной рукой". По заданию Сталина, С.М. Эйзенштейн ставил фильм, призванный доказать, что основной враг русских - немец. Через девять месяцев после выхода, в августе 1939 г., фильм был снят с экрана: немец перестал быть врагом, от него удалось откупиться.
Образ Александра Невского нес и внутриполитическую идею: показывал вред вече и пользу единоличной власти, которую безгранично любит народ. Сталин сам правил сценарий и вычеркнул сцену смерти Александра, пояснив, что фильм должен кончаться триумфальным въездом Невского в Псков. В другом фильме, снятом по сценарию А.Н. Толстого, хороший царь Петр объяснял подданным: "Суров я был с вами, дети мои. Не для себя я был суров, но дорога мне была Россия".
А.П. Довженко, выступая в 1940 г. на совещании, где речь шла об исторических фильмах, в частности, отмечал их особенность: "...И в Петре, и в Александре Невском, и в Минине и Пожарском, и в Богдане Хмельницком... есть какое-то угодливое желание притянуть историю поближе к нам и даже реплики героев перемешать чуть ли не с речами вождей. Получается так, что Александра Невского можно, право, назначить секретарем Псковского обкома, а Петра и Минина и Богдана тоже чем-то в этом роде..."[33] Смелость слов Довженко удивительна: он прекрасно знал, что Петра и Александра Невского можно было назначать даже генеральными секретарями, ибо не кто иной, а Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) видел себя Петром, Александром Невским, потом - Иваном Грозным.
Любимый киносценарист Сталина П.А. Павленко в романе о будущей войне "На Востоке", который он писал одновременно со сценарием фильма об Александре Невском, изображал Сталина, идущего по Москве в ночь начала войны, так же, как описывал въезд триумфатора Александра в Псков: "Толпа кричала и звала: "Сталин! Сталин! Сталин!". И это был клич силы и чести, он звучал, как "Вперед!". В минуту народной ярости толпа звала своего вождя, и в два часа ночи он пришел из Кремля в Большой театр, чтобы быть вместе с Москвой... Его спокойная фигура, в наглухо застегнутой простой шинели, в фуражке с мягким козырьком, была проста до слез. В ней не было ничего лишнего и случайного. Лицо Сталина было строго. Он шел, торопясь и часто оборачиваясь к окружающим его членам Политбюро и правительства, что-то им говорил и показывал рукой на людские толпы"34. Через четыре года, когда война действительно началась, Сталин не вышел к народу, он спрятался на даче. Исторические фильмы, исторические романы, иллюстрировавшие сталинскую концепцию истории, воспитывали советских граждан, приводили их, как говорил один из историков гитлеровского кино, "в необходимое психологическое состояние". Поражает сходство (порой даже детальное) в отношении к истории в 30-е годы советского и нацистского кино. Столкновение между прусским королем Фридрихом-Вильгельмом I и его сыном - будущим Фридрихом II, когда король требовал от сына абсолютного повиновения себе, главнокомандующему и главе государства ("Старый и молодой король", 1935), было почти буквально повторено в сцене конфликта между Петром I и царевичем Алексеем ("Петр I", 1937), с той лишь разницей, что Петр, убедившись в невозможности сделать из сына великого царя, убил его.
Ликвидация школы историков-марксистов окончательно развязала Сталину руки. В схеме М.Н. Покровского существовало несколько незыблемых точек опоры: классы, роль пролетариата и т. п. Покровский в соответствии с ортодоксальным марксизмом утверждал, например, что полуфеодальная Россия не могла быть прогрессивнее капиталистической Англии. Сталин отмел все эти "талмудистские тонкости", используя при этом марксистскую фразеологию и неограниченные возможности, какие дает марксизм для опровержения самого себя. Став вождем, Сталин сам определял, что такое марксизм, и даже трактовал его.
Поворот на историческом фронте имел важные последствия прежде всего по отношению к национальностям, составлявшим Советский Союз.
Первый "период истории советских национальных республик - от принятия конституции СССР в 1924 г. до начала первой пятилетки - проходил под знаком коренизации. Термин этот, впервые появившийся в решениях X съезда, означал выращивание местных кадров, опору на коренное население республик. Советская власть не могла в этот период обойтись без местной интеллигенции и вынуждена была привлечь ее на свою сторону. Республики пользовались сравнительно большими правами во внутренних делах, в том числе экономических. Особенно широко применялись эти права в области культуры. Каждая республика не только могла, но была обязана иметь свой язык. В Белоруссии пришлось объявить белорусский язык официальным языком, хотя население республики говорило на многих языках. Каждый, даже самый маленький народ, получал свой язык и свою письменность. В данном случае играла роль не столько необходимость развития национальных культур, сколько стремление помешать объединению народов Кавказа, Средней Азии, других регионов вокруг одного. Этой цели служило также и административное дробление, прежде всего Средней Азии.
Политика коренизации дала определенные результаты, в частности в области культуры. На Украине эти годы прошли под знаком значительного культурного расцвета, можно даже сказать культурного Возрождения.
Правда, успехи имели и оборотную сторону. Коренные кадры проявляли тенденцию к независимости от центра, к национально-культурной автономии, к национал-коммунизму. Национал-коммунизм в союзных республиках был подобен русскому национал-большевизму: это выражалось в стремлении сочетать идеи коммунизма с национальными традициями. Особенность национал-коммунизма в советских республиках заключалась в том, что его важным элементом оказалось недовольство "централистско-советским колониализмом".
Эту опасность Сталин предвидел уже в 1926 г. В письме Л.М. Кагановичу и другим членам Политбюро украинской компартии он предупреждал, что движение "на Украине за украинскую культуру и общественность... возглавляемое сплошь и рядом некоммунистической интеллигенцией, может принять местами характер борьбы... против Москвы вообще, против русских вообще, против русской культуры и ее высшего движения - ленинизма"[35]. Когда в 1930 г. состоялся сфабрикованный процесс над группой украинских интеллигентов во главе с академиком С. Ефремовым по обвинению в создании никогда не существовавшей организации СВУ (Спилка Визволения Украiни), начало ее деятельности отнесли к 1926 г. - дескать, товарищ Сталин предупреждал.
С конца 20-х до середины 30-х годов значительно расширились права союзных органов власти, усилилась централизация союзного государства. Это второй период в истории взаимоотношений между республиками и центральной властью. Москва отбирала у республик все права. Советские историки будут об этом писать лишь после XX съезда КПСС, когда начнется масштабная критика деятельности Сталина. В одной из обобщающих работ, оценивая период конца 20 - первой половины 30-х годов, авторы заметят: "В ряде случаев централизация стала осуществляться с нарушением ленинских принципов, что находило свое выражение в умалении суверенных прав союзных республик"[36].
В действительности же во всех республиках шли аресты. Чистка, начавшаяся в 1929 г., продолжалась без перерыва десять лет. Особо тяжелый удар она нанесла национальным кадрам. На Украину со специальным заданием был послан П.П. Постышев. Выступая в Харькове, тогдашней столице Украины, он заявил, что "большое искусство руководить" заключается в том, чтобы "больно стукнуть кого следует в пример и науку другим"[37]. Кого следует стукнуть, решал он сам по согласованию с Москвой. Главным объектом нападок Постышева стал нарком просвещения известный большевик Н.А. Скрыпник, горячий сторонник украинизации. В 1928 г. Скрыпник своей властью ввел новое украинское правописание. Через пять лет его обвинили, в частности, в том, что он стремился оторвать украинский язык от русского и продать его польскому, немецкому и другим западным языкам. 7 июля 1933 г. Скрыпник покончил жизнь самоубийством. Через полгода Сталин публично заявил о "грехопадении Скрыпника"[38]. В Таджикистане из партии был исключен председатель Совнаркома Ходжибаев, председатель ЦИК Н. Максум и другие руководители[39]. Чистилось руководство Белоруссии, Киргизии и так далее. Резолюция ЦК ВКП(б) от 1932 г. о ликвидации литературных течений, групп и объединений окончательно поставило национальную культуру под прямое руководство Москвы.
Сталинская интерпретация истории дала центральной власти новое могучее орудие в борьбе со всеми проявлениями национальной независимости, в какой бы форме они ни проявлялись. Упоминавшиеся выше "Замечания" Сталина, Жданова, Кирова возымели свое действие. Премированный в 1937 г. "Краткий курс истории СССР" под редакцией Шестакова открывался параграфом о древнем государстве Урарту. История Союза Советских Социалистических Республик начиналась, таким образом, возле озера Ван в IX в. до Р. Х. Постановление жюри конкурса на лучший учебник по истории СССР шло дальше: оно пересматривало главный тезис концепции Покровского, рассматривавшего присоединение к Российской империи других народов как абсолютное зло. Предлагалось рассматривать присоединение как "наименьшее зло".
Пройдет несколько лет, и историкам будет предложено рассматривать присоединение к Российской империи как абсолютное благо. Отношение к Б. Хмельницкому, единственному положительному герою, обнаруженному в национальных республиках, иллюстрирует, что из себя представляла история СССР. В 1928 г. один из украинских историков писал о присоединении Украины к России: "Украинцы не знали, что в будущем ждет их в руках московских дворян и их самодержца "белого царя" судьба страшнее, чем под властью шляхты". В 1931 г. "Малая советская энциклопедия" информировала: "...Хмельницкий показал блестящие военные и дипломатические способности, которые применил в конце концов в деле предательства революции... Предал крестьянскую революцию, обратившись к крепостнической Москве..."
В 1940 г. то же самое историческое событие, о котором имеется достаточное количество документов, описывалось совсем иначе: "Включение Украины в русское государство было для нее меньшим злом, чем захват панской Польшей или султанской Турцией". Впоследствии о присоединении Украины к России советские историки говорили не иначе, как об объединении двух великих братских народов.
Новая концепция, сверхзадача которой заключалась в том, что она была абсолютно внеисторичной, позволяла распоряжаться прошлым - фактами, событиями, датами, персонажами - в соответствии с очередными решениями очередных пленумов ЦК. Ее политизированность не знала границ. Например, в 1940 г. В.М. Молотов, объясняя причины присоединения Прибалтийских республик (это называлось в послесталинское время победой социалистической революции в Прибалтике), ссылался на то, что эти народы уже входили ранее в состав СССР[40]. До 1930 г. полагалось считать, что лишь советская власть открыла народам СССР путь к дружбе. После 1934 - 1936 гг. дружба народов СССР объявлялась вечной - они дружили всегда, со времен Киевской Руси и московских князей, и всегда будут вместе. Даже сомнение в этом становилось преступлением. Сложившееся тоталитарное государство, добившееся унификации во всех областях жизни, стремилось к превращению всех советских народов в один социалистический народ - с единым прошлым, без памяти.
М.Я. Геллер, профессор (Франция)
1 Трайнин И.П. СССР и национальная проблема. М., 1924. С. 26.
2 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 358.
3 Скрыяник М. Воспоминания об Ильиче. М., 1965. С. 68 - 69.
4 Сталин И.В. Соч. Т. 5. С. 301-302.
5 Первый съезд советских писателей: Стеногр. отчет. М., 1934. С. 66.
6 Пентковская В.В. Роль В.И. Ленина в образовании СССР // Вопросы истории. 1956. N 3. С. 17.
7 Коммунист. 1956. № 10. С. 37.
8 Дмитриевский С. Сталин. Берлин, 1931. С. 8. 281, 297, 304, 335.
9 Дмитриевский С. Советские портреты. Берлин, 1932. С. 128.
10 Дмитриевский С. Сталин. С. 312.
11 Горький М. Собр. соч.: В 30 т. М. Т. 25. С. 196.
12 Первый съезд советских писателей... С. 1.
13 Горький М. Указ. соч. Т. 27. С. 422.
14 Мануильский Д.З. Итоги социалистического строительства в СССР. М., 1935. С. 4.
15 Ленин и Сталин о советской конституции: Сб. статей, речей и документов. М., 1936. С. 176-177.
16 Правда. 1936. 22 июня.
17 Там же. 26 ноября.
18 Валентинов Я. Пятаков о большевизме // Новый журнал. Н. И. 1958. Кн. 52. С. 149.
19 Правда. 1936. 18 июня.
20 Поповский М. Управляемая наука. Лондон, 1978. С. 25.
21 Там же. С. 26, 28, 267.
22 Правда. 1936. 30 дек.
23 Там же. 5 июля; Малая советская энциклопедия. М., 1930. Т. 6.
24 Рабочий и театр. 1932. № 1. С. 6-7; Правда. 1936. 28 янв.
25 Правда. 1936. 27 янв.
26 Рабочий и театр. 1934. № 1. С. 14; О пьесе "Богатыри" Демьяна Бедного // Против фальсификации народного прошлого. М.; Л., 1936. С. 3-4.
27 Всесоюзное совещание историков в Москве (декабрь 1962 г.) М, 1964. С. 338.
28 Правда. 1936. 27 янв.; 1937. 22 авг.
29 Покровский М.Н. К вопросу об историческом развитии России. Л., 1925. С. 78-79, 82. См. также: Под знаменем марксизма. 1924. № 5-6. С. 93.
30 Правда. 1937. 22 авг.
31 Стадия И.В. Соч. Т. 13. С. 104.
32 Правда. 1937. 26 июня.
33 Искусство кино. 1964. № 3. С. 4-9.
34 Павленко П. На Востоке. М., 1937. С. 438-439.
35 Сталин И.В. Соч. Т. 8. С. 152.
36 Национально-государственное строительство в СССР в переходный период от капитализма к социализму. 1917- 1936. М., 1968. С. 447, 450.
37 Партийное строительство. 1933. № 5. С. 16.
38 Сталин И.В. Соч. Т. 13. С. 361.
39 Правда. 1934. 2 янв.
40 Там же. 1940. 2 авг.
Геллер М.Я. Союз нерушимый // Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал: В 2 т. Т. 1. От вооруженного восстания в Петрограде до второй сверхдержавы мира / Под общ. ред. Ю.Н. Афанасьева. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т. 1997. - С. 172-205.