Аграрная политика КПСС в 60-х — середине 80-х годов, основанная на дальнейшем огосударствлении, централизации и концентрации сельскохозяйственного производства, на экстенсивном развитии промышленности, привела к окончательному раскрестьяниванию российской деревни, к отчуждению крестьян от собственности, превращению их в наемных рабочих. Развернувшиеся в 50 — 60-е годы процессы укрупнения колхозов, преобразования колхозов в совхозы, сселения «неперспективных» деревень ускорили трагедию раскрестьянивания. Введение весной 1966 г. гарантированной оплаты труда колхозникам стало фактом состоявшегося раскрестьянивания. Колхозники наряду с рабочими совхозов и рабочими промышленности стали получать заработную плату из государственного бюджета. Введение гарантированной денежной оплаты было тем рычагом в условиях отказа от внеэкономического принуждения, которым государство пыталось удержать в деревне сельское население.
Новым этапом концентрации сельскохозяйственного производства и процесса раскрестьянивания явились с середины 70-х годов межхозяйственная кооперация и агропромышленная интеграция, которые в партийных документах были объявлены важнейшим направлением стирания классовых различий между городом и деревней. Начало этому процессу было положено постановлением ЦК КПСС от 28 мая 1976 г. «О дальнейшем развитии специализации и концентрации сельскохозяйственного производства на базе межхозяйственной кооперации и агропромышленной интеграции». «Специализация и концентрация сельскохозяйственного производства на базе широкого кооперирования, перевод его на современную индустриальную основу — это магистральное направление дальнейшего развития социалистического сельского хозяйства»[1], — подчеркивалось в постановлении. Это должно было по замыслу его авторов способствовать постепенному перерастанию колхозно-кооперативной собственности в «более совершенную», государственную.
Реализация стратегической задачи КПСС на ликвидацию различий между городом и деревней, базировавшаяся на идее преимущества государственной собственности по сравнению с колхозно-кооперативной и частной, на тотальном укрупнении, огосударствлении сельскохозяйственного производства привела к тому, что в 60-х — первой половине 80-х годов процесс монополизации государством собственности в сельском хозяйстве был завершен. За 1954 — 1985 гг. 27 962 колхоза, или почти одна треть их общего числа, были преобразованы в совхозы[2]. В эти годы произошло свертывание колхозной формы собственности, которая в действительности никогда не была кооперативной, так как колхоз никогда не был собственником производимой продукции: он не мог формировать свой производственный план; основные и оборотные фонды колхоза лишь формально принадлежали ему; государство изымало денежные средства со счетов колхоза даже без соответствующего решения его правления и т.д. Крестьянство перестало быть крестьянством в собственном смысле этого слова.
Рассмотрим, как протекал процесс раскрестьянивания в результате аграрной политики КПСС в 60-е — первой половине 80-х годов в Центральном экономическом районе России.
Главным итогом аграрной политики для Центральной России того периода стало фактическое запустение сел и деревень. Причиной этого был постоянный отток населения из сельской местности. Лишь в 11 областях, краях, АССР (Дагестан, Чечено-Ингушетия, Северо-Кавказский экономический район и др.) происходил некоторый рост сельского населения, а в остальных 60 оно уменьшилось[3]. Особенно быстро росли темпы миграции в Центральном, Центрально-Черноземном, Волго-Вятском и Восточно-Сибирском районах.
С 1970г. до середины 80-х годов сельское население России сократилось на 19%, на долю России пришлось 96% общего сокращения сельского населения СССР[4].
К началу 70-х годов в российской деревне был исчерпан избыток лиц физического труда. А так как еще к концу 80-х годов вследствие недостаточной механизации им продолжало заниматься 2/3 сельского населения, то дальнейший отток его стал одной из причин, сдерживающих развитие сельского хозяйства республики. Отток сельского населения изменил его возрастную структуру: произошло значительное постарение сельского населения. В Центральном районе доля стариков к началу 80-х годов достигала 28%[5].
Недостаток рабочей силы в сельской местности в конце 50-х — начале 60-х годов ускорил процесс организации новых совхозов на базе экономически слабых колхозов. В 1964 г. в Смоленской области 18 экономически слабых колхозов были преобразованы в семь новых совхозов[6]. Объединение затронуло 173 населенных пункта с численностью населения 8157 человек (из них 4611 человек трудоспособных) (табл.1)[7].
В Калининской области в то же время организуются 36 новых совхозов и укрупняются 11 существующих совхозов с преобразованием 106 экономически слабых колхозов[8]. С 1959 г. до середины 60-х годов колхозников в колхозах этой области стало на 38% меньше и в отдельных хозяйствах нагрузка пашни на одного трудоспособного достигала 20 га и более[9].
В Калининской области в середине 60-х годов 92 колхоза было преобразовано в 31 новый совхоз, а также укрупнены 12 малоземельных совхозов за счет передачи им земли 16 колхозов[10]. То же происходило во всех областях Центрального экономического района[11].
Однако политика преобразования экономически слабых колхозов в совхозы не дала ожидаемых результатов. Из-за больших размеров (некоторые вновь организуемые совхозы имели до 20 тыс. га[12]) неэффективно использовались закрепленные за хозяйствами земли. Многие из крупных совхозов имели на своей территории от 40 до 75 населенных пунктов, а расстояние до отдельных поселков от центральных усадеб в большинстве случаев превышало 20 — 30 км. Связь между ними затруднялась из-за бездорожья. Став неуправляемыми, они вынуждены были разукрупняться. С середины 60-х годов начался процесс разукрупнения совхозов. Так, например, Смоленская область уже в начале 1965 г. поставила вопрос о разукрупнении 22 совхозов и организации на их базе 16 новых[13].
Концентрация колхозов в более крупные хозяйства не изменила социально-бытового положения жителей села. Новое строительство велось в основном в двух-трех крупных поселках, а остальные постепенно пустели.
Мартовский Пленум ЦК КПСС 1965 г., осудив «субъективизм» и «волюнтаризм», продекларировал право колхозно-кооперативной собственности на дальнейшее развитие, отметив, что она не исчерпала еще своих возможностей[14] (скорее не имела возможности проявить их). Потом на протяжении 70-х годов это положение в той или иной форме будет повторяться в постановлениях и резолюциях пленумов ЦК, съездов КПСС, но так и останется декларацией. Административное превращение колхозов в совхозы в массовом порядке было прекращено. Аграрная политика 60-х — середины 80-х годов не способствовала возрождению кооперативной природы колхозов.
Казалось бы, увеличение капитальных вложений (за 1965 — 1985гг. капитальные вложения в сельское хозяйство составили 670,4 млрд руб.[15]) и поставок техники должно было укрепить материально-техническую базу колхозов, способствовать повышению эффективности сельскохозяйственного производства. Но этого не произошло. Наоборот, среднегодовые темпы прироста сельскохозяйственной продукции падали: с 4,26% в восьмой пятилетке до 1,1% в одиннадцатой[16]; росло отчуждение колхозников от собственности, так как и техника, и денежные средства использовались в форме неделимых фондов, экономически никак не связанных с материальными интересами членов колхоза. Колхозы все более зависели от государственных капитальных вложений. А развернувшаяся в середине 70-х — начале 80-х годов кампания по развитию межхозяйственной кооперации и агропромышленной интеграции, представлявшая собой очередную попытку укрупнения с целью повышения степени обобществления, лишь усилила процесс отчуждения тружеников от средств производства.
Таблица 1
Преобразование колхозов в совхозы в Смоленской области в 1964 г.*
| Колхоз | Число населенных пунктов | Число наличных дворов | Число членов колхозов | Трудоспособное население | Всего земель, га |
| Совхоз «Издешковский» Сафоновского района | 24 | 418 | 571 | 318 | 8562 |
| Им. Урицкого | 9 | 162 | 211 | 134 | 4888 |
| «Советская Россия» | 33 | 580 | 782 | 452 | 13450 |
| Совхоз «Глинковский» в Ельнинском районе | 6 | 133 | 282 | 170 | 3019 |
| «Восток» | 12 | 231 | 494 | 203 | 6342 |
| Им. Ленина | 9 | 223 | 485 | 274 | 4188 |
| «Путь к коммунизму» | 27 | 587 | 1261 | 647 | 13549 |
| Совхоз «Хиславичский» в Монастырщенском районе | 11 | 283 | 468 | 325 | 4218 |
| «Большевик» | 14 | 310 | 693 | - | 430 |
| «Красная площадь» | 25 | 593 | 1161 | 755 | 10858 |
| Совхоз «Монастырщенский» в Монастырщенском районе | 11 | 223 | 470 | 298 | 4394 |
| «Россия» | 7 | 176 | 398 | 247 | 4784 |
| «Власть Советов» | 18 | 399 | 868 | 545 | 9178 |
| Совхоз «Понизовский» в Руднянском районе | 12 | 353 | 719 | 340 | 7 425 |
| «Красный Октябрь» | 6 | 261 | 737 | 305 | 4681 |
| «Дружба» | 10 | 336 | 612 | 402 | 6863 |
| «Искра» | 28 | 950 | 2068 | 1047 | 18969 |
________________________
* ЦХСД. Ф. 5. Оп. 46. Р. 7658. Ед. хр. 501. Л. 3.
________________________
Продолжение табл. 1
| Колхоз | Число населенных пунктов | Число наличных дворов | Число членов колхозов | Трудоспособное население | Всего земель. га |
| Cовхоз «Ершичский» в Шумячском районе | 12 | 301 | 598 | 377 | 7077 |
| Им. Ленина | 5 | 276 | 579 | 382 | 5428 |
| «Знамя» | 17 | 577 | 1177 | 759 | 12505 |
| Совхоз «Кардымовский» в Ярцевском районе | 7 | 132 | 239 | 110 | 2909 |
| «Авангард» | 5 | 152 | 262 | 135 | 2494 |
| «Красный трактор» | 6 | 94 | 163 | 66 | 2166 |
| «Свобода» | 7 | 112 | 176 | 95 | 3035 |
| «Новая заря» | 25 | 490 | 840 | 406 | 10604 |
Курс партии на все большую концентрацию сельскохозяйственного производства (без учета реальных социально-экономических последствий) получил дальнейшее развитие в ликвидации «неперспективных» сел и деревень. Начало этой кампании связано с «Правилами застройки сельских населенных пунктов РСФСР», разработанными НИИ сельхозстроем Министерства сельского хозяйства СССР, в которых впервые появился термин «неперспективная деревня». Фактическим одобрением данного документа стало постановление ЦК КПСС от 1 сентября 1968 г.[17]. Те же идеи лежали в основе постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по дальнейшему развитию сельского хозяйства нечерноземной зоны РСФСР» (март 1974 г.), намечавшего укрупнение сел и ликвидацию 114 тыс. населенных пунктов из 143тыс.[18].
Выполняя директивы партии и правительства, Стройбанк СССР прекратил финансирование не только нового строительства, но и капитального ремонта существующих зданий и сооружений в «неперспективных» селах. Отнесение - многих тысяч сел и деревень к категории «неперспективных» — а в РСФСР в этот разряд в 60-е годы попало 70—80% сел и деревень— привело к прекращению строительства в них новых и свертыванию имевшихся школ, небольших животноводческих ферм, магазинов, клубов, хлебопекарен, фельдшерских и акушерских пунктов, ликвидации автобусных маршрутов и остановок на малорентабельных направлениях, связывающих малые поселения с крупными[19], что в сущности означало активное вытеснение людей из привычных мест жительства. Это породило интенсивную миграцию из мелких сел и деревень, особенно молодежи. При этом жители «неперспективных» поселений устремились, минуя «перспективные», в города.
Эта политика особенно губительно сказалась на центральном регионе России, для которого характерно сельское расселение в небольших деревнях. Здесь в 60-е — середине 80-х годов преобладали населенные пункты с численностью населения до 500 человек. В начале 70-х годов в нечерноземной зоне доля таких поселений составляла 95,2%, в Центральном экономическом районе — 96,1%[20,] а населенных пунктов с численностью населения от 1000 до 3000 человек — 0,1% и 0,1% соответственно. Более того, в 60-е —70-е годы в центральном регионе было большое количество мелких сельских поселений с численностью до 50 человек. Удельный вес поселений с численностью до 50 человек в Калининской, Костромской, Ярославской, Тульской, Ивановской, Смоленской областях к началу 70-х годов составлял около 62%, а на долю мельчайших сельских поселений (с числом жителей до 15 человек) приходилось более 20%, причем количество населенных пунктов с числом жителей до 15 человек с каждым годом увеличивалось в среднем на 3 — 4%[21].
Объем первоочередного сселения в начале 70-х годов в Московской области составил 55%, в Ярославской — 60, в Калининской — более 80% существующих населенных пунктов[22].
Однако сселение протекало крайне медленно. Причинами этого были недостаток средств, нежелание людей покидать родные места. В Ярославской области планировалось в 60-х годах сократить число деревень почти на 6 тыс. Но количество мелких сельских поселений уменьшилось лишь на 533 населенных пункта[23]. Аналогичное положение складывалось - и в других областях. Так, во Владимирской области пятилетний план (1976- 1980 гг.) по переселению 5500 дворов в благоустроенные поселки был выполнен на 38%[24]. Несостоятельность политики ликвидации «неперспективных» сел и деревень становилась очевидной.
Коренное преобразование перспективных сел, по расчетам экономистов, можно было осуществить в связи с ограниченностью ресурсов лишь за 15 — 20 лет[25].
Политика ликвидации «неперспективных» сел и деревень не учитывала социально-психологических факторов, что приводило к росту оттока населения из сел. В условиях, когда сельские поселения отставали в социально-экономическом и культурно-бытовом отношениях от города, интенсивность оттока сельского населения в значительной степени регулировалась психологическими факторами: привычками, традициями, привязанностью к своему дому, селу, сложившемуся укладу жизни. Немаловажное значение имели родственные, соседские связи. Ликвидация огромного числа сельских поселений разрывала психологические связи с деревенским укладом, связи, которые наряду с другими факторами играют важную (а в неблагоприятных условиях проживания решающую) роль в сдерживании миграции сельского населения.
В результате политики сселения «неперспективных» сел и деревень численность сельских поселений в России с 1959 по 1989 г. уменьшилась на 139 тыс., в том числе в нечерноземной зоне на 76 тыс.[26] Понадобились десятилетия, чтобы на официальном уровне была признана пагубность «деления деревни на "перспективную" и "неперспективную"». Проблема благоустройства села имела подчиненный и второстепенный характер. Определение «сверху», в централизованном порядке, системы расселения возможно лишь в условиях полного отчуждения жителей села от собственности. Это еще одно свидетельство полного всевластия партийно-государственной бюрократии, приспосабливающей к своим интересам даже условия жизни людей.
Аграрная политика КПСС 60-х — середины 80-х годов способствовала усилению миграционных процессов в сельской местности и, как следствие, осложнению социально-демографической ситуации, тяжелому положению с трудовыми ресурсами в Центральном районе России.
Исторически сложилось так, что для центральных сельскохозяйственных областей России была характерна высокая интенсивность миграции рабочей силы из сел в промышленные центры региона (особенно это касается Владимирской, Ивановской, Московской, Тульской и Ярославской областей) и другие районы страны. Теперь этому способствовало и то, что основным направлением экономики Центрального района стало промышленное производство, а сельское хозяйство приобрело вспомогательный характер, обслуживающий промышленность. Следствием были, во-первых, более высокая занятость трудовых ресурсов, проживавших не только в городе, но и в сельской местности, а во-вторых, значительные миграционные потоки в город, которые завершались или окончательным переселением, или вовлечением людей в маятниковую миграцию.
С 1958 г. начинается абсолютное уменьшение сельского населения во всех областях центра. С 1959 по 1985 г. численность сельского населения нечерноземной зоны сократилась на 45% (в 1970- 1985 гг. — на 27,3%), в том числе в Центральном районе: в 8 —9-й пятилетках— на 7 — 8%, в 10-й пятилетке— на 8 —9%[27]. Особенно высокими были темпы сокращения численности сельского населения в Калининской, Брянской, Смоленской областях. В Калининской области среднегодовые темпы сокращения сельского населения составляли в 1959- 1969 гг. 3,48 %, в 1970- 1979 гг. — 4,08 %, к началу 80-х годов— 4,05%, в Смоленской — 2,6 и 3,8% соответственно (к началу 80-х годов у нас данных нет), в Брянской — 1,8; 2,6; 2,2%[28]. Темпы сокращения сельского населения возросли с конца 50-х годов. Так, численность сельского населения Калининской области с 1959 г. до начала 80-х годов сократилась на 53%, Брянской — с 65 до 33%, Московской — на 35%[29].
С 1967 г. в изменении численности сельского населения областей центра России наступает качественно новый этап[30]. До этого уменьшение численности сельских жителей происходило главным образом за счет миграции населения в города, но в селах все же существовал значительный естественный прирост, который перекрывал механическую убыль. С конца 60-х годов начинают сказываться последствия интенсивной миграции. В центральных сельскохозяйственных районах резко изменилась половозрастная структура - населения в сторону уменьшения удельного веса молодежи, что привело к падению естественного прироста населения и дефициту трудовых ресурсов в сельской местности. С 1959 по 1979 г. численность лиц в возрасте от 20 до 54 лет сократилась с 49 до 29%, тогда как резко возросла численность лиц 55 лет и старше: с 16% в 1959 г. до 34% в 1979 г.[31]. Параллельно с тенденцией старения сельского населения центра шло резкое сокращение (почти в два раза) трудоспособных возрастов. К концу 70-х годов в Ивановской, Калининской, Рязанской, Смоленской и Ярославской областях более половины численности сельского населения составляли люди нетрудоспособных возрастов. Наиболее неблагоприятной была ситуация в Смоленской и Рязанской областях. В Смоленской области с 1965 по 1980 г. население в трудоспособном возрасте сократилось с 293,1 тыс. человек до 216,0 тыс., или с 70,3 до 59,7%[32].
Тенденция старения сельского населения и сокращения трудоспособных возрастов сохранялась и в 80-е годы[33]. Численность работающих в сельском хозяйстве Смоленской области за 20 лет (1965— 1985 гг.) сократилась почти наполовину. А каждый третий житель села Брянской области в 80-е годы был пенсионного возраста[34].
Сокращение доли молодежи в сельском населении и увеличение доли лиц старых возрастов вызвали, в свою очередь, снижение рождаемости и увеличение смертности. Центральный экономический район в 60-е — середине 80-х годов имел наименьший естественный прирост сельского населения из всех районов страны. Если в целом по стране показатель рождаемости в основном изменялся за счет снижения темпов роста уровня рождаемости в городской местности, то в центре — за счет падения рождаемости на селе[35].
Таким образом, миграция привела к тому, что в 60-е — середине 80-х годов она уже являлась не единственной причиной убыли сельского населения. Сокращение в результате миграционного оттока из сельской местности лиц трудоспособного возраста, постарение деревни также привели к снижению рождаемости на селе и повышению смертности.
Существенное сокращение уровня рождаемости сельского населения в центральных областях России в 60 — 70-е годы можно проследить с помощью используемого в социологии коэффициента детности[36]. За 20 лет произошло повсеместное и существенное его снижение на селе. Самый высокий процент снижения показателей в селах Калининской, Тульской и Орловской областей — более чем в два раза (табл. 2).
Таблица 2
Динамика коэффициента детности *
| Регион или область | 1959 г. | 1970 г. | 1979 г. |
| РСФСР | 60,5 | 53,0 | 473 |
| Нечерноземная зона | 57,0 | 45,6 | 31,4 |
| Брянская | 65,5 | 54,4 | 42,6 |
| Владимирская | 54,8 | 41,7 | 30,0 |
| Ивановская | 52,4 | 40,0 | 28,0 |
| Калининская | 48,5 | 35,5 | 22,4 |
| Калужская | 56,9 | 43,9 | 29,8 |
| Костромская | 55,8 | 41,4 | 29,0 |
| Московская | 43,8 | 31,1 | 20,6 |
| Рязанская | 55,2 | 42,0 | 29,3 |
| Орловская | 58,2 | 43,6 | 27,9 |
| Смоленская | 52,7 | 41,4 | 29,8 |
| Тульская | 51,2 | 35,9 | 19,4 |
| Ярославская | 54,8 | 40,6 | 27,3 |
________________________
* Рассчитано по итогам Всесоюзных переписей населения 1959, 1970, 1979 гг.
________________________
С начала 80-х годов в сельской местности России начинается сокращение оттока населения в город, что рассматривалось некоторыми исследователями как доказательство эффективности предпринятых мер[37]. Безусловно миграционное движение сельского населения в город реагировало на предпринятые государством в середине 70-х — начале 80-х годов меры по развитию сельского хозяйства нечерноземной зоны РСФСР[38]. Однако во многом за этим стоит изменение возрастной структуры сельского населения— его значительное постарение, так как в результате миграционных процессов 60 — 70-х годов произошло сокращение возрастных групп, способных к перемене места работы и жительства.
Крайне негативные изменения в демографической обстановке в 60-е — середине 80-х годов создали напряженный баланс трудовых ресурсов в Центральном экономическом районе. В результате оттока молодежи из села возникает дефицит работников многих сельскохозяйственных профессий, которые не под силу пожилым и старым людям.
Напряженной была картина трудового баланса районов центральных областей и всей нечерноземной зоны в 60-е годы. В Центральном районе уровень трудовой нагрузки на одного трудоспособного колхозника в год составлял 1462,7 чел./ч. (в среднем по РСФСР — 1220,1 чел./ч.). По отношению к уровню РСФСР это составляло 119,9%. Обеспеченность колхозов трудовыми ресурсами в центральных областях составляла 83,4% от уровня РСФСР.
В 70-е годы ситуация еще более обострилась. К середине 70-х годов трудовая нагрузка на одного работающего в год в среднем составляла в центральных областях 1824 чел./ч. (118,6% от уровня РСФСР)[39]. А например, в Смоленской области коэффициент демографической нагрузки в сельской местности увеличился с 0,9 до 1,1[40]. Из всех областей Центрального района, пожалуй, только колхозы и совхозы Московской области (вследствие близости к Москве, а значит, большей привлекательности) значительно лучше были обеспечены трудовыми ресурсами, чем колхозы и совхозы страны в целом. Так, в 1965 г. в общем количестве колхозников этой области трудоспособные колхозники составляли 52%, в 1970 г. — 62% и в 1979 г. — 74%[41].
Одновременно с уменьшением численности трудовых ресурсов ухудшается их структура, снижается общеобразовательный уровень работников сельского хозяйства, острее ощущается потребность в специалистах.
В первой половине 60-х годов в колхозы и совхозы РСФСР после окончания вузов и техникумов было направлено - 52 тыс. специалистов; в то же время количество специалистов в них за эти годы увеличилось только на 10,7 тыс. человек[42]. Несмотря на то, что более 60% директоров и 80% специалистов сельского хозяйства имели только среднее образование, учились из них заочно в высших учебных заведениях 10% специалистов и менее 20% директоров[43]. Аналогичная картина наблюдалась и в областях Центрального района. В Калужской области в начале 70-х годов из общего числа руководителей среднего звена совхозов и колхозов (157 человек) только 19 имели специальное сельскохозяйственное образование, однако заочно обучалось в техникумах и вузах всего лишь два человека[44].
Проблему руководящих кадров и специалистов так и не удалось решить. По-прежнему сельское хозяйство России испытывает дефицит в талантливых руководителях и компетентных специалистах. Так, по РСФСР в начале 80-х годов коэффициент текучести инженерно-технических работников и частично совпавшего с ними административно-управленческого персонала составлял 20,5%[45].
Кроме руководителей и специалистов сельского хозяйства в 60 — 70-е годы ощущался острый недостаток и в механизаторах. За 1965— 1970 гг. в девяти областях Центрального района было подготовлено 87,9 тыс. трактористов-машинистов, а выбыло 101,1 тыс.[46] Недостаток механизаторов приводил к тому, что они вынуждены были работать в летнее время без выходных по 14— 15 час в сутки. Далеко не оптимальным было общее соотношение в 1965—1980 гг. в большинстве областей Центрального района числа сельскохозяйственной техники и механизаторских кадров. В Калининской, Смоленской, Тульской, Ярославской областях на 100 тракторов приходилось 87 механизаторов. А к середине 80-х годов из-за нехватки механизаторов в 40% совхозов и колхозов нечерноземной зоны простаивала техника[47].
В 60 — 70-е годы сокращается число лиц, занятых малоквалифицированным и неквалифицированным трудом. К концу 80-х им продолжали заниматься 2/3 всех работников сельского хозяйства.
Кадровая проблема на селе в 60-х — середине 80-х годов осложнялась и высоким уровнем текучести молодежи.
В 70-е годы выпускников средних школ в совхозах и колхозах центральных областей в среднем оставалось 10— 12%[48]. Хозяйства оказывались в крайне затруднительном положении и при направлении молодых людей в сельскохозяйственные профтехучилища и техникумы. В 70-е годы задание по обучению сельскохозяйственных кадров в областях Центрального экономического района выполнялось только наполовину, ежегодно имелись такие хозяйства, которые не посылали ни одного специалиста[49]. Социологическое обследование девяти областей России(из них шесть — области Центрального района), проведенное Государственным комитетом по использованию трудовых ресурсов к концу 70-х годов, выявило, что основным мотивом миграции молодежи является продолжение учебы (табл. 3). Однако значительная ее часть, не поступившая в учебное заведение, не возвращается в деревню и устраивается в городах. Из общего количества опрошенных молодых людей всего лишь 1,6% изъявили желание вернуться в село[50].
Среди причин высокого уровня миграции трудоспособной части деревни в 60-е — середине 80-х годов необходимо указать низкий уровень механизации большинства процессов в сельском хозяйстве. Особенно трудное положение складывалось в животноводстве, экономическая эффективность которого была низкой, а затраты труда на производство продукции высокие. В конце 60-х — начале 70-х годов на производство 1 ц молока затрачивалось в колхозах 14,9, а в совхозах 9,5 чел/ч, а на 1 ц привеса говядины — соответственно 94,4 и 46,2 чел/ч (в США на производство 1 ц молока — 2,65 чел/ч, на производство 1 ц говядины — 5,7 чел./ч, 1 ц свинины — 4,4 чел/ч)[51]. Причиной этого была низкая техническая оснащенность животноводческих ферм, особенно таких операций, как раздача кормов и уборка навоза[52]. Механизация труда в животноводстве в 70-е годы также осуществлялась крайне медленно, и на конец 1979 г. значительная часть трудоемких работ производилась вручную[53].
Раздел 5
Таблица 3 Мотивы миграции молодежи из села в конце 70-х годов*
| Мотивы, побудившие сменить место жительства | Всего | Молодое население, % | |
| мужчин | женщин | ||
| Желание учиться | 32,1 | 27,6 | 37,5 |
| Отсутствие перспектив для повышения образования и квалификации | 5,1 | 4,3 | 6,0 |
| Неудовлетворенность профессией и отсутствие работы по специальности | 6,4 | 6,3 | 6,4 |
| Неудовлетворенность жилищными и культурно-бытовыми условиями | 11,0 | 10,4 | 11,6 |
| Неудовлетворенность характером труда и его оплаты | 7,1 | 7,5 | 6,8 |
| Семейные обстоятельства | 22,7 | 18,2 | 27,8 |
| Прочие причины | 15,6 | 5,7 | 3,9 |
________________________
* ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Ед. хр. 237. Л. 4.
________________________
В связи с этим приведем несколько выдержек из писем животноводов Московской области, направленных в 1988 г. в редакцию газеты «Сельская жизнь»[54]. Доярки Лопатинской молочно-товарной фермы совхоза «Лесной» пишут, что невыносимо «таскать на своих плечах корм на 30 коров с улицы и в мороз, и в дождь, и в ветер», так как нет кормозаготовителей, автопоилки на ферме текут. Аналогичную ситуацию наблюдаем и в совхозе «Константиновский»: «Мы на себе перетаскиваем изо дня в день по 600 с лишним килограммов. У всех от работы болят руки. Воздух на ферме такой, что голова кружится, а мы в таком воздухе находимся по 8 —9 часов».
Таблица 4
Уровень механизации основных процессов в животноводчестве
Центрального экономического района в 1966—1969 гг.
(в % на начало года)*
| 1966 г. | 1967 г. | 1968 г. | 1969 г. | |
| Фермы КРС | ||||
| Водоснабжение | 53 | 59 | 63 | 66 |
| Раздача кормов | 3 | 4 | 5 | 8 |
| Уборка навоза | 9 | 12 | 16 | 21 |
| Доение коров | 27 | 31 | 36 | 41 |
| Свиноводческие фермы | ||||
| Водоснабжение | 65 | 75 | 78 | 82 |
| Раздача кормов | 11 | 13 | 16 | 20 |
| Уборка навоза | 12 | 16 | 21 | 28 |
| Птицефермы | ||||
| Водоснабжение | 51 | 59 | 66 | 73 |
| Раздача кормов | 15 | 19 | 25 | 32 |
| Уборка навоза | 7 | 11 | 17 | 26 |
_________________________
* ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Ед. хр. 215. Л. 3/2.
_________________________
Семь телятниц совхоза «Вперед» Московской области обслуживают по 57 голов телят каждая. «Поим вручную. Условия работы плохие... Телята часто болеют и дохнут. Воду греем сами, т.к. наш истопник зачастую пьянствует». И это только несколько из массы похожих писем. Причем касаются они относительно благополучной Московской области (табл. 4).
Ситуацию в животноводстве не изменило решение Министерства сельского хозяйства СССР 1970 г. о переименовании профессий. И хотя обоснованием этого было изменение профессионального качества труда, содержания обязанностей - работников и их функций в результате изменений средств производства, технологии и организаций труда, на наш взгляд, это было продиктовано в первую очередь трудностями в закреплении кадров. Непривлекательность профессий, неблагозвучность их названий оказывали отрицательное психологическое воздействие на молодых. Были разработаны новые наименования профессий рабочих, занятых в животноводстве: мастер молочного животноводства (работа доярки, работа по обслуживанию коров, скотника-пастуха, телятницы), мастер машинного доения, мастер свиноводства (работа свинаря), мастер овцеводства (чабан), мастер птицеводства (птичница), мастер коневодства (конюх) и т.д.[55].
В 60 —80-е годы КПСС постоянно заявляла, что первоочередными задачами ее экономической и социальной политики, в том числе и в аграрном секторе, являются рост материального благосостояния советских людей, наиболее полное удовлетворение их растущих материальных и духовных потребностей[56]. Важнейшей партийно-государственной мерой, имеющей целью повышение уровня доходов, явилось введение в 1966 г. гарантированной денежной оплаты труда колхозников. Однако и она, не связанная с результатами труда колхоза, привела к экономическим и социальным деформациям. В 1965 г. фонд оплаты труда в колхозах составлял 64 валового дохода, в 1970 г.— 66, в 1978 г.— 77, а в 1980 г. — 96%. В 1985 г. почти каждый десятый колхоз в СССР расходовал средств на оплату труда больше, чем получал валового дохода[57]. Поэтому и складывалась часто ситуация, при которой в убыточных колхозах колхозники получали достаточно высокую заработную плату. Сам факт введения гарантированной оплаты труда колхозникам наряду с рабочими совхозов являлся свидетельством того, что раскрестьянивание состоялось.
С середины 60-х годов доля оплаты труда колхозников и рабочих совхозов в совокупном денежном доходе начинает резко повышаться. Если в 1961 г. она равнялась 34,5%, то к 1975 г. достигла 52,2%, а в 1985 г. — 57,3%[58]. В 1970 г. заработная плата в сельском хозяйстве составляла 101,0 руб., в 1980 г.—149,2 руб.[59]
Вместе с повышением доли заработной платы в совокупном денежном доходе наблюдались тенденция снижения доходов от личного подсобного хозяйства: к 1980 г. их доля равнялась 26,1% всего совокупного дохода, в 1985 г.— 21,8, а в 1988 г. — 20,0%[60]. И это несмотря на то что по решению октябрьского (1964 г.) и мартовского (1965 г.) пленумов ЦК КПСС были отменены ограничения на развитие личного подсобного хозяйства сельских тружеников[61]. И в дальнейшем, на протяжении второй половины 60-х — 80-х годов КПСС неоднократно возвращалась к вопросу развития личного подсобного хозяйства[62], и в целом отношение к нему было внешне вполне благоприятно, хотя оно и противоречило набиравшей силу уравнительной тенденции. Неспособность, в силу диктата и администрирования, окончательного огосударствления колхозно-совхозной системы, обеспечить народ продовольствием от общественного хозяйства вынуждала партийно-государственное руководство мириться с наличием подсобного хозяйства колхозника.
Противоречивость введения гарантированной денежной оплаты труда, ее роста в колхозах и совхозах проявилась и в том, что в 60-е — середине 80-х годов не получила значительного увеличения реализация дохода на непродовольственные товары, питание и культурно-бытовые услуги на селе. К концу 60-х годов доля этих затрат в совокупном доходе сельской семьи Центрального экономического района выросла в среднем до 35,4%[63]. Однако уже с середины 70-х годов наблюдалось сокращение доли расходов в совокупном доходе семьи: затрат на непродовольственные товары и культурно-бытовые услуги с 30,2 до 29,9% в 1980 г., на питание— с 39,9 до 35,5% соответственно[64]. Тенденция сокращения доли расходов на питание и непродовольственные товары, обнаруживавшаяся в 70-е годы, сопровождалась и тенденцией увеличения доли накоплений. Причем всероссийские и местные данные показывают: в сельской местности средние размеры вкладов в сберкассы росли быстрее[65], что объяснялось снижением товарных запасов в целом по стране (в 1970 г. 20%, а в 1978 г.— 53% прироста сбережений образовалось в результате неудовлетворенного спроса)[66]. А также сказались меньшие возможности жителей села в реализации полученного ими денежного дохода (в 70-е годы сложившиеся пропорции капитальных вложений в производственную и непроизводственную сферы составили на селе 6:1)[67].
Рассмотрим на примере Центрального района России, каковы же были реальные социально-культурные процессы в деревне в 60-е — середине 80-х годов.
Социологические опросы[68] сельского населения показывают, что в числе важнейших причин миграции — жилищная проблема. Состояние жилищно-коммунального хозяйства является важным показателем уровня жизни, служит своеобразным индикатором уровня общего развития региона. Обеспеченность жильем населения центральных областей нечерноземной России с конца 50-х годов медленно, но росла. Если в 1959 г. в целом по Центральному району она составляла 14,6 м2 общей площади на одного человека, в сельских поселениях— 12,2 м2, то к концу 1979 г. этот показатель был соответственно равен 15,9 и 14,0 м2[69]. Следует отметить, что рациональные нормативы обеспеченности населения общей площадью жилых домов, разработанные Госпланом РСФСР в 1968 г., предусматривали следующие показатели: для всего населения — 21,5 м2, на одного сельского жителя —23,6 м2 [70].
Несмотря на попытку осуществления в 60 — 70-е годы в стране программы жилищного строительства, благоустроенное жилье всегда оставалось (остается и сегодня) одним из самых дефицитных социальных благ. Практически в рассматриваемые 25 лет в сельской местности преобладало сельскохозяйственное производственное строительство: объекты сельскохозяйственно-производственной инфраструктуры, животноводческие комплексы. В результате жилищный фонд в сельской местности к концу 70-х годов обветшал более чем на 50%, а часть его находилась и вовсе в аварийном состоянии[71].
Сдвиг в отраслевой структуре сельского строительства начинает происходить только в начале 80-х годов: жилищное строительство стало преобладать в общем его объеме.
Кризис жилищной проблемы был связан с сокращением удельного веса капитальных вложений в строительство жилья: в 1965— 1970 гг. они составляли 17,7% от общих объемов капитальных вложений в народное хозяйство, в 1971 — 1976 гг. — 15,8, в 1976-1981 гг. — 14,2%[72].
Сельская местность в 60 —70-е годы отличалась очень низким уровнем благоустройства жилья. Положение в Центральном Нечерноземье на протяжении 20 — 25 лет почти не менялось.
К концу 70-х годов в Смоленской области только 6,1% сельского жилья было оснащено водопроводом, 4,2 — канализацией, 11,4%—центральным отоплением. Схожей была ситуация в Калужской области: 12,1%— водопроводом, 9,2— канализацией, 11,0%— центральным отоплением[73]. Разница в показателях благоустройства по отдельным областям небольшая. Низкая благоустроенность жилого фонда становится еще более очевидной, если сравнить эти данные с уровнем благоустройства сельского жилья по стране в целом, а особенно с городским жильем. В конце 70-х — начале 80-х годов 30,8% государственного (наиболее благоустроенного) сельского жилья имело водопровод (в городе — 81,8%), 25,8 — канализацию (в городе — 89,7%), 30,8% — центральное отопление (в городе — 88,9%)[74].
Провалом для сельского жилищного строительства закончилась политика искусственной урбанизации, механического перенесения черт городской застройки на село, когда там стали возводиться многоэтажные дома без надворных построек. В Центральном районе России с середины 70-х годов 70 — 80% жилых домов строилось в крупнопанельном исполнении[75]. Это (а также неоправданный перевод колхозов в совхозы, ограничение до середины 60-х годов личных подсобных хозяйств, ликвидация «неперспективных» деревень, сселение семей на центральные усадьбы сельскохозяйственных предприятий) приводило к разрушению семейно-усадебного уклада жизни (что, может быть, является самым главным последствием процесса раскрестьянивания), того, что представляет собой наиболее устойчивую тенденцию и направление развития сельского быта. В результате этой политики разрушались его особенности и привычность: связь с природными циклами, близость к земле, тесное совмещение с аграрным трудом и содержанием скота, обособленность семейной жизни и прочность соседских связей, взаимопомощь родственников, передающиеся из поколения в поколение навыки и изменения, духовные традиции и обычаи, принципы самоуправления.
Обеспеченность постоянными детскими дошкольными учреждениями в селах региона в 1965 г. составляла приблизительно 10%, к 1979 г. повысилась до 15%. На 10 тыс. сельских жителей Центрального района приходилось в 1965 г. 13 врачей и 75 больничных коек, в 1979 г. — 17 и 90 соответственно[76]. На одного врача в селах Калининской области в 60 — 70-е годы в среднем приходилось свыше 47 тыс. человек[77]. Значительная часть медпунктов в областях центра России размещалась в мало приспособленных помещениях.
В Калининской области, типичной для областей Центрального района России, в конце 60-х годов на одну больницу или медпункт приходилось девять деревень и сел, в конце 70-х — семь; на одну школу — пять и четыре соответственно (на восьмилетнюю— 19 и 17), на одно торговое предприятие— три-четыре деревни в конце 60-х и две в конце 70-х годов[78]. На фоне низкой обеспеченности поселений объектами культурно-бытового назначения в целом мы все-таки наблюдаем к концу 70-х годов некоторый рост показателей. Однако нужно отметить, что этот процесс был обусловлен не столько реальным улучшением материально-технической базы сферы обслуживания, образования и культурного назначения, сколько сокращением числа сел и деревень в результате политики ликвидации «неперспективных» поселений. Кроме того, чаще всего культурно-бытовые учреждения находились на центральной усадьбе, от которой другие населенные пункты были удалены на расстояние от 3 до 15 км.
Указанная тенденция обнаруживается также и в обеспеченности сельской местности общеобразовательными школами. Рост числа школ в среднем на район Калининской области с 21 в 1959 г. до 32 в 1982 г. и в Московской с 14 до 23 соответственно не означал увеличения числа мест в школах. В среднем по районам Московской области к началу 80-х годов использовалось 78% школьных мест, в Калининской — 32%. Особенно недогруженными оказались начальные школы: от 2 до 12 учеников в среднем в школах Калининской области, от 5 до 34 в Московской[79]. Малая наполняемость школ в сельской местности Центрального региона — следствие быстрого уменьшения в ней сельского населения, что вело за собой сокращение в дальнейшем сети школ.
Не менее тяжелое положение складывалось в сельской местности Центрального экономического района с торговым обслуживанием, на которое оказали влияние мелко-селенный характер расселения, складывавшаяся демографическая ситуация (депопуляция, постарение населения), нехватка кадров, низкий уровень развития транспортных связей и др. В среднем на одно торговое предприятие в Ярославской области во второй половине 60-х годов приходилось шесть населенных пунктов, в Костромской области — четыре, в Калининской — семь. К концу 70-х годов соответственно четыре, три и пять[80]. Значительная часть населенных пунктов в областях Центрального региона не имеет торговых предприятий и до сих пор и расположена на расстоянии более 2 км до ближайшего магазина. А расстояние до ближайшего специализированного магазина или магазина с более разнообразным ассортиментом часто превышает 10 км[81].
Структура розничной торговли продовольственными товарами на селе в 70-е годы складывалась следующим образом: 30%— водка и ликеро-водочные изделия, 14 — 24% — хлеб и хлебные изделия. Торговля рыбой и кондитерскими изделиями составляла лишь 8 и 11% соответственно[82].
Картина развития социальной инфраструктуры в сельской местности не может быть полной без характеристики состояния и развития транспортных связей. В 60-е годы около 50% центральных усадеб колхозов и совхозов региона не имело хороших подъездов к основным магистралям. Только немногим более половины сельскохозяйственных районов были соединены с областными центрами дорогами с твердым покрытием. Еще хуже обстояло дело с внутрихозяйственными дорогами[83].
Несколько улучшилось положение к концу 70-х — началу 80-х годов. Количество дорог с твердым покрытием, соединяющих центральные усадьбы с шоссе, по центральным областям России достигло 65%[84]. Однако, например, в Калининской области к 1975 г. усовершенствованное покрытие имели лишь 15% дорог, твердое — немногим более половины; все остальные дороги являлись грунтовыми. На автодорогах более 70% деревянных мостов имели низкую грузоподъемность, В запущенном состоянии находились эксплуатация и содержание дорожного хозяйства[85].
Социальное развитие сельской местности отставало от городской по многим параметрам: доходам, медицинскому и торговому обслуживанию, состоянию транспортных связей и др. И тем не менее анализ архивных статистических материалов о состоянии культурно-бытовой сферы села показывает хотя и крайне небольшой, но рост уровня материального достатка и улучшение других сторон социальной сферы села. Это отмечают и сами сельские жители при проведении социологических опросов. По оценкам значительной части сельчан, в самые, казалось бы, застойные годы — в первой половине 80-х годов — происходил рост их социального благополучия[86]. Как же увязать эту оценку с фактом отсталости села и в целом с негативной оценкой социально-культурного развития советской деревни, особенно за последние десятилетия? Дело в том, что за сотни лет в российской деревне сложились столь низкие стандарты личного потребления, что до сих пор сельский житель заметно сильнее, чем горожанин, реагирует на улучшение бытовых условий[87].
Кроме того, было бы упрощенным объявлять 70-е годы временами сплошной стагнации, непрерывного кризиса советской деревни. В общем процессе торможения развития социальной сферы отмечаются и тенденция к росту социальной защищенности и сдвиги в культурно-бытовом устройстве города и села[88]. Относительно низкая стоимость продуктов, низкая квартплата, бесплатное образование и медицинское обслуживание, всеобщее пенсионное обеспечение, отсутствие структурной безработицы и другие факторы, по мысли Т.И. Заславской, были социальными предпосылками современных изменений в общественной жизни, поскольку расширили возможность выбора людьми способов поведения в среде труда и быта, значительно ослабили зависимость работника и потребителя от методов командно-административного управления[89].
Но, как уже отмечалось, рост доходов, помимо социального эффекта, в условиях командно-административной системы ослаблял экономическую необходимость работать, затруднял материальное стимулирование труда. Изменение материального положения происходило в результате централизованного увеличения тарифных ставок (вместе с введением гарантированной оплаты труда колхозникам), увеличения выплат из общественных фондов потребления и т.д. В этих условиях невозможно обеспечить связь между мерой труда и мерой потребления, что порождает иждивенческие тенденции, пассивное экономическое поведение и низкую общественную активность.
Следствием аграрной политики 60-х — середины 80-х годов было усиление миграционных процессов, которые особенно остро, в силу высокой степени индустриализации, протекали в центральных областях России и привели к обезлюдению деревни. Результатом ее стал и низкий социально-культурный уровень развития села. Социально-экономические преобразования на селе привели к тому, что собственник в крестьянине был уничтожен. Уничтожено то, что всегда привязывало крестьянина к земле, — его хозяйство, его желание быть хозяином на ней. Индустриализация сельского труда дала тип работника-поденщика, который не заинтересован в своем труде[90].
Отсюда все нарастающие трудности в сельском хозяйстве СССР: за восьмую пятилетку прирост валовой продукции составил 21%, за девятую —13, десятую — 9, одиннадцатую — 6%. За 1983— 1987 гг. валовая продукция сельского хозяйства выросла всего на 11,5%. Этот прирост лишь немного превышал темпы прироста населения[91]. Раскрестьянивание деревни завершилось.
Е.Б. Никитаева, кандидат исторических наук
1 Ленинская аграрная политика КПСС. М., 1978. С. 485.
2 Т ю р и н а АП. Советская деревня на путях обновления. М., 1989. С. 32.
3 Демографическая ситуация и расселение населения в сельской местности РСФСР / Под ред. Е.М. Гасилова и др. М., 1986. С. 3.
4 Там же. С. 5, 13; Социальные факторы и особенности миграции населения СССР. М., 1978. С. 88.
5 Рываковский Л.Л., Тарасова Н.Н. Миграционные процессы в СССР: новые явления // Социол. исслед. 1990. № 7. С. 32.
6 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 46. Д. 501. Л. 2.
7 Там же. Л. 3.
8 Там же. Л. 12.
9 Там же. Л. 13.
10 Там же. Л. 38, 39.
11 Там же. Л. 48 - 92.
12 См. табл. 1.
13 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 46. Д. 501. Л. 97.
14 Пленум ЦК КПСС, 24-26 марта 1965г.: Стеногр. отчет. М., 1965. С. 15,31-32.
15 На пороге кризиса: Нарастание застойных явлений в партии и обществе / Под ред. В.В. Журавлева. М., 1990. С. 253.
16 Проблемы повышения эффективности сельскохозяйственного производства. М., 1986. С. 7, 9.
17 Ленинская аграрная политика КПСС. С. 212-217.
18 Там же. С. 403-404.
19 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 68. Д. 942. Л. 4.
20 Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 г. М, 1972. Т. 1. С. 146, 166.
21 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Д. 237. Л. 8, 9.
22 Беленький В.Р., Федунова Г.Ф. Сельское расселение в нечерноземной зоне РСФСР. М., 1975. С. 19.
23 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Д. 237. Л. 10.
24 Там же. Оп. 68. Д. 995. Л. 62; РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 148. Д. 177. Л. 145.
25 Беленький В.Р., Федунова Г.Ф. Указ. соч. С. 16.
26 Прошляков В.П., Гординский Я.П. Кто же их выдумал... «неперспективные» деревни? // Достижения науки и техники АПК. 1992. № 4. С. 41.
27 Табачников В.Б. Концепции и пути ускорения социального развития села. // Пути ускорения социального развития села нечерноземной зоны РСФСР: Сб. науч. тр. / Отв. ред. В. Б. Табачников. Л., 1988. С. 5, 7.
28 Рассчитано по данным переписей населения 1959, 1970, 1979гг.
29 Щ у к и н А.С. Демографическая ситуация в природных сельских районах Калининской области // Вопросы социально-экономической географии Верхневолжья. Калинин, 1987. С. 31; Миронова Г.Л. Демографическая ситуация в сельских поселениях Центрального экономического района: (На примере Брянской области) //Методика и опыт изучения сельских поселений Нечерноземья. М., 1991. С. 71.
30 Кутафьева Э.С., Москалева Н.И., Папенов К.В., Т р у д о в а М.Г. Миграция сельского населения (в Центральном экономическом районе). М., 1971. С. 19.
31 Там же. С. 21; РГАЭ. Ф. 7486. Оп. 7. Д. 1145. Л. 13.
32 Рассчитано по: ГАРФ. Ф. 616. Оп. 3. Д. 6095. Л. 3-8.
33 Табачников В.Б. Указ. соч. С. 103.
34 Миронова Г.Л. Указ. соч. С.71.
35 Вести, статистики. 1975. № 12. С. 81 -83.
36 Соотношение детей (0 — 9 лет) и численность населения в возрасте 20 — 49 лет.
37 Например: Сидоренко Н.М. Партия и кадры села. Ростов н/Д, 1987 и др.
38 Рываковский Л.Л., Тарасова Н.Н. Миграционные процессы в СССР: Новые явления. С. 32.
39 Территориальные особенности народонаселения РСФСР/ Под ред. Л.Л.Рыбаковского. М., 1976. С. 191.
40 Велданова И., Казаков А, Лиходед В. Миграционная подвижность сельского населения Нечерноземья // Нечерноземье: Демографические процессы. М., 1977. С. 53.
41 Расчеты сделаны по материалам сводных годовых отчетов колхозов Московской области.
42 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 46. Д. 517. Л. 81.
43 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 139. Д. 391. Л. 12.
44 Там же. Д. 433. Л. 50.
45 Социальная структура сельского населения СССР. М., 1986. С. 127.
46 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Д. 237. Л. 3.
47 Проблемы повышения эффективности сельскохозяйственного производства. М., 1985. С. 74; Казаков АИ. Проблемы тру-донедостаточных районов нечерноземной зоны РСФСР: (На примере Смоленской области) // Демографическая ситуация и расселение населения в сельской местности РСФСР. С. 62.
48 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 139. Д. 433. Л. 50.
49 Там же.
50 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Д. 237. Л. 5.
51 Там же. Д. 215. Л. 1.
52 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Д. 215. Л. 2 - 3.
53 Там же. Л. 6.
54 Там же. Д. 222. Л. 153.
55 Там же. Л. 167.
56 См.: Материалы XXIII съезда КПСС. М., 1966. С. 127; Материалы XXIV съезда КПСС. М., 1971. С. 39; Материалы XXV съезда КПСС.М., 1976. С. 40-41; Мате риалы XXVI съезда КПСС. М., 1981. С. 58-59; Материалы XXVII съезда КПСС.М., 1986. С. 45-47.
57 См.: Народное хозяйство в 1980 г.: Стат. ежегодник. М., 1981. С. 254; Всесоюзное собрание представителей советов колхозов союзных республик, 1 декабря 1986 г.: Стеногр. отчет. М., 1987. С. 27.
58 ГАРФ. Ф. 374. Оп. 35. Д 5443. Л. 46; Бюджеты рабочих, служащих и колхозников в 1975—1988 гг.: Сб. материалов. М., 1909. С. 228.
59 Благосостояние советского народа: Крат. стат. сб. М., 1990. С. 17.
60 Бюджеты рабочих, служащих и колхозников в 1975 — 1988 гг. С. 228.
61 Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. М., 1968. Т. 5. С. 517.
62 Там же.
63 ГАРФ. Ф. 374. Оп. 35. Д. 5443. Л. 46.
64 Благосостояние советского народа. С. 278.
65 Народное хозяйство РСФСР в 1975 г.: Стат. ежегодник. М., 1976. С. 499.
66 Известия. 1993. 25 сент.
67 Староверов В.И. Целесообразность как принцип социального развития современной советской деревни // Социальная среда села: Противоречия и пути их преодоления: Тез. докл. и сообщ. сов. ученых к VII Всемир. конгр. по социологии деревни, Болонья, 1988. М, 1988. С. 7.
68 См.: Петриков АВ. Совершенствование механизма социального развития села // Социальное развитие села и формирование трудовых коллективов. М., 1989. С. 18.
69 ГАРФ. ф. 616. Оп. 3. Д. 6095. Л. 2.
70 Б а л и н а ТА. Изучение жилищной проблемы по материалам Всесоюзной переписи 1989 г.: (На примере Добрянского района Пермской области) // Методика и опыт изучения сельских поселений Нечерноземья. С. 75.
71 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Ед. хр. 237. Л. 6.
72 Народное хозяйство СССР в 1985 г.: Стат. ежегодник. М., 1986. С. 367.
73 ГАРФ. Ф. 616. Оп. 3. Д 6095. Л. 33, Д 6094, 6090. Л. 34 (рассчитано по сводным отчетам колхозов и совхозов областей).
74 Народное хозяйство СССР в 1980 г. С. 431-433.
75 ЦХИДНИ.Ф. 17. Оп. 148. Д. 180. Л. 64-65.
76 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 68. Д. 942. Л. 2 - 4.
77 Там же. Ед. хр. 237. Л. 6.
78 ЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 139. Д. 430. Л. 5-6.
79 Там же. Ф. 17. Оп. 139. Д. 430. Л. 8.
80 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Ед. хр. 237. Л. 6.
81 Юрченко С.А. К вопросу об уровне торгового обслуживания в сельской местности Нечерноземья // Методика и опыт изучения сельских поселений Нечерноземья. С. 197.
82 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Ед. хр. 237. Л. 7.
83 Флорентьев Л.Я. Сельское хозяйство Нечерноземья: Интенсификация, повышение эффективности, социальные проблемы. М., 1975. С. 49.
84 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 148. Д. 798. Л. 26.
85 там же. Оп. 139. Д. 392. Л.25.
86 См.: Самсонов В.Б. Организация сельского быта в СССР: Ист.-соц. аспект. Саратов, 1991.
87 Там же.
88 См.: Гордон Л.А., Клопов Э.В. Что это было?: Размышления о предпосылках и итогах того, что случилось с нами в 30-40-х годах. М., 1989. С. 96-97; С а м с о н о в В.Б. Организация сельского быта в СССР. С. 54 и др.
89 Заславская Т.И. Перестройка и социализм // Постижение. М., 1990. С. 224-226.
90 См.: Три дня в Болтове, или Монологи о сельскохозяйственном труде и мировоззрении земледельца// Знамя. 1987. № 3. С. 206, 207, 221.
91 Коммунист. 1989. № 4. С. 16.
Никитаева Е.Б. Исчезающая деревня (1960 - середина 80-х годов) // Судьбы российского крестьянства. - М.: Российск. гос. гуманит. ун-т. 1995. - С. 436-462.